Читать книгу "Нежные листья, ядовитые корни - Елена Михалкова"

– Я влюбляюсь в мужчин одного типа, – объясняла она своим низким голосом, – в мрачных талантливых подвижников с миссией. Со служением идее. Вам понятно, что такое миссия?

Обращение было адресовано всем, но взглянула при этом Шверник только на Мотю. Пунцовая Мотя сидела на лавочке, хрустя фисташками, и была похожа на гладкого счастливого тюленя.

– Миссия-то… Это вроде как дело, верно?

– Да! Мужчина без дела – пустышка! Он не способен меня увлечь.

Белла эффектным движением откинула волосы со лба.

Роковая женщина, с восторгом думала Маша. Юдифь! Саломея, черт возьми! И как играет, как входит в роль. Где она трудится, интересно, – уж не в театре ли? Ей бы пошла сцена.

– Он должен меня презирать! – пламенными очами Белла обвела всех, сидящих вокруг. – Отвергать! Лишь через отвержение прихожу я к любви!

– Куклачев, подай бутылочку, – попросила Коваль.

Еще накануне это обращение не застало бы Машу врасплох. Но сейчас, когда все шло так чудесно, она почти уверилась в том, что ее подозрения были напрасны. Японский воин стащил с себя доспехи и сунул меч в ножны.

Секундная заминка – и Маша протянула Кувалде бутылку с белым вином, сделав вид, что не заметила обращения. Но настроение у нее начало портиться.

– Я приходила к нему нагой, как Маргарита! – делилась Шверник, сверкая черными очами.

– Прямо по улице нагишом шла? – удивилась Коваль.

– Летела, – поправила ее Савушкина. – По пути разбивая окна в чужих квартирах.

– Хулиганство! – осудила Коваль.

– Это метафора! Разумеется, я была одета! Но душа моя была обнажена, как… как…

Белла запнулась, подбирая слова.

– Как меч самурая, – пришла на помощь Маша.

– Как стриптизер на шесте, – одновременно с ней предложила Сова.

– Как задница в бане! – обрадовалась Кувалда.

Белла снисходительным движением левой брови поблагодарила Машу, а презрительным движением правой уничтожила Сову с Кувалдой. Во всяком случае, так было задумано. Практика несколько разошлась с намерениями, и несколько секунд женщины с легкой оторопью наблюдали, как черные брови Циркуля расползаются в разные стороны. Когда Белла уравновесила свое лицо, все вздохнули с облегчением.

Пытаясь вспомнить, не упоминал ли кто-нибудь о профессии Шверник, Маша на некоторое время ушла в себя. А когда вернулась, Белла уже учила остальных, как надо правильно жить.

– Чтоб звездами сыпалась кровь человечья! – пылко выкрикивала она, рубя воздух ладонью. – Чтоб выстрелом рваться вселенной навстречу!

– А можно без выстрелов? – спросила Мотя, словно проснувшись. – Можно я буду мирный атом?

Белла поперхнулась на полуслове. Взгляд сфокусировался на толстухе, и блеснула в нем такая злоба, что изумленная Маша решила – померещилось. Губанова, конечно, не вовремя влезла со своим мирным атомом, перебив романтический настрой. Но не настолько же!

Однако Шверник скривила губы и жестко отрезала:

– Ты не атом! Ты амеба!

«Ой-ей, – мысленно ахнула Маша. – Это что такое?»

Вопреки ее ожиданиям, Мотя нисколько не обиделась.

– А что, неплохо было бы размножаться делением, – задумчиво сказала она. – А то рожаешь, рожаешь…

– «Рожаешь, рожаешь», – передразнила Белла противным голосом. – Вот именно. Плодишься как кошка!

Мотя и на этот раз не возмутилась.

– Кошкой тоже быть неплохо.

Она улыбнулась, надеясь погасить конфликт. Никто не мог бы сделать это мягче и безобиднее.

Но Шверник рассмеялась, показав крупные желтые зубы, и Маша поняла, что огонь давно уже не тлеет, а вовсю полыхает.

– Кошкой – да, – промурлыкала Белла. – Но не бегемотихой же.

Любая гадость, сказанная мягко, производит куда более сильное воздействие, чем откровенная грубость. Белла улыбалась. Белла снова была мила. Белла, казалось, простила Моте ее неуместную реплику.

И тем сильнее оказался эффект от ее оскорбления.

Мотя открыла рот, закрыла и испуганно посмотрела на Машу. Этот взгляд вовсе не был криком о помощи. Губановой и в голову бы не пришло просить кого-нибудь заступиться за нее. Но от унижения и обиды слезы чуть не брызнули из глаз, она не знала, что говорить и что делать, и среди людей, разом ставших чужими и опасными, машинально нашла единственное дружелюбное лицо.

Маша хотела вмешаться, но ее опередили.

– Слышь, Шверник! – позвала Ира Коваль. – Ты не борзеешь ли часом?

– Гопник против истерички, – шепнула сидевшая рядом Анна Липецкая. – На кого ставим?

– Я не Шверник! – взвизгнула Белла. – Сколько можно повторять – я Чарушинская!

– Чепушинская! С фига ли ты Чарушинская? Замуж не выходила, даже и не лечи. Шверник ты! Шверником родилась, Шверником и помрешь! И не заливай нам про солнечную Италию. Имели тебя там все в виду!

Никогда прежде Маша не думала, что брань Кувалды будет звучать для нее райской музыкой. Под этим агрессивным напором ее противница опешила. В школе никто и не подумал бы заступаться за Мотю, и вмешательство Коваль оказалось для Беллы неприятным сюрпризом.

– Действительно, Белка, это было не очень красиво, – согласилась Саша Стриж.

– Ой. Кто это говорит о некрасивом поведении?

Маша не сразу поняла, кому принадлежит медоточивый голос, внесший свою ноту в ссору. Она покосилась на Савушкину, но та молча рассматривала розовые ноготки.

Из дальнего угла выдвинулась крепко сбитая фигурка и бесстрашно встретила изумленный взгляд Стриженовой.

«Анжела!»

Какой бы намек ни скрывала Лосина за своей загадочной фразой, ее удар достиг цели: Саша побледнела как простыня, в которую была завернута.

– Лезут тут всякие, с бревном в своем глазу, – с гаденькой торжествующей усмешечкой добила Лось.

Стриж, ко всеобщему изумлению, молчала. Лицо ее стало жалким и некрасивым. Никогда прежде Маша не видела такого быстрого преображения из красавицы в дурнушку.

Наступило растерянное молчание.

– Девочки, нам что-то подмешали в вино? – нарушила его Анна, вставая за полотенцем.

Она остановилась посреди комнаты, обвела всех взглядом и улыбнулась.

Это не была миролюбивая улыбка, призывающая закопать топор войны. Это была улыбка воспитателя, удивленного и огорченного тем, что младшая группа детского сада вновь затеяла драку. Маша всегда завидовала женщинам, которые умеют так улыбаться – с позиции взрослого. Улыбка-недоумение, улыбка-дистанция.

На какое-то время ей показалось, что с вмешательством Анны все и закончится. Как скандальная семья в присутствии чужого человека прекращает ссору, так и бывший «А» класс должен был опамятоваться и устыдиться.