Читать книгу "Воин. Голос булата - Дмитрий Янковский"

– Не спать! – поторопил его Голос. – Вперед давай!

Микулка второпях навесил на себя два колчана, полных стрел, закинул за спину лук и подпалив от огня факел, молнией бросился к поджидавшему в темноте неоседланному коню. Ветерок встретил молодого хозяина радостным всхрапом, налил тело силой, почувствовав седока, и подгоняемый ударами пяток ринулся к табуну.

Паренек вмиг опьянел от позабытого чувства скорости и несущегося на встречу ветра, отставил назад факел, чтобы искры не летели в лицо, поднял голову к звездному небу и издал громкий, протяжный, студенящий кровь волчий вой. Табун впереди вздыбился и подался вперед, поворочался, выбирая направление и наконец ломанулся к шатрам всей своей тысячной мощью. Ветерок словно поняв замысел хозяина заржал жалобно и тревожно, напугав коней еще больше, чем охотничий клич идущей в напуск волчьей стаи.

Микулка снова взвыл и подогнал коня, обходя несущийся вперед табун по самой кромке обрывистого берега озера. Пять внутренних костров не остановили пронесшийся по дозору табун, хотя передних коней напугало трескучее пламя, но задние напирали с такой силой, что остановить эту безумную скачку было уже никому не под силу. Впереди сплошной стеной стояли разномастные шатры, из которых выскакивали сонные, сбитые с толку печенеги.

Микулка принял ближе к лесу, чтобы не рисковать на скорости между шатрами и обрывом. Он припомнил, что Зарян поведал ему древний боевой клич предков-скифов, а кровь в жилах так и бурлила ожиданием сечи, просила выхода в голос.

– Яг-га-а! – выкрикнул молодой витязь, распрямился на конской спине и метнул пылающий факел в ближайший раскрытый шатер.

Пламя занялось мнгновенно, раздуваемое соленым ветром, разметало тягучую ночь тысячей искр. Ветерок едва успел проскочить между занимавшимися шатрами и лесом, сшибая грудью уворачивающихся врагов, и табун вломился в самую гущу огня, рваных шкур и мечущихся людей.

Сколько раз на залитых лунным сиянием пастбищах мчался Микулка верхом на неоседланном Ветерке, с криком и улюлюканьем рассекая ночь ударами тяжелого кнута… Но теперь в его руке был не кнут, а купающийся в потоках звездного света Кладенец, а сердце наполняла не радость скачки, а пьянящее чувство праведной сечи. Он сходу снес голову выскочившему из шатра лучнику и тут же врубился в целую толпу ощерившихся саблями врагов. Но тяжкая сеча не входила в планы ночного боя…

– Гоп! – выкрикнул паренек и его конь прыгнул вперед, через головы ошалевших врагов и почти тут же исчез, скрытый суматошной игрой света и тени.

Ветерок мчался у кромки темного ночного леса, вытянув вперед свою крепкую шею, ноги так и мелькали, словно наполовину растворились в ночном воздухе.

– Яг-га-а!!! – что есть мочи закричал Микулка и сжав в кулак жесткую конскую гриву метнул коня в промежуток между крайними на север шатрами.

Здесь печенеги и вовсе не понимали, что же случилось на южном конце спаленной веси. Они метались, кто с оружием, кто с награбленным добром, напуганные до последней возможности наступавшим вместе с морским ветром пламенем, топотом четырех тысяч копыт и жутким боевым кличем потомка скифов. А с юга, вместе с бушующим на ветру огнем, ломился к северу обезумевший табун, сминая собой людей и уцелевшие от огня шатры.

Микулка возник перед напуганными врагами, словно сгустившийся обрывок тьмы, рванул коня в левый поворот а сам, отклонившись всем телом вправо, пошел косить их Кладенцом как траву. Сверкающий отблеском далеких звезд, булат мокро чавкал, разрубая наполненную жизнью плоть, превращал ее в кровавые клочья омертвелого мяса.

Опаленные жаром кони прыгали как горные козлы, взбрыкивали задними ногами, крушили копытами черепа и ребра своих же хозяев. Паренек снова рванул Ветерка и растворился в бархате ночи, уходя от надвигающегося табуна. Он поскакал на север, минуя куцые костры, оставленные скрывшимися в лесу русичами, огляделся и поскакал к лесу, чтобы пропустить мимо себя табун, неумолимо мчавшийся к северу. В уши ударил дробный топот четырех тысяч копыт, пыль смешалась с искрами звезд, а Ветерок в испуге стал на дыбы, едва не уронив на землю всадника.

Казалось лошадиной массе не будет конца, земля буквально дрожала, исходя напористым гулом, но надо было возвращаться, потому что сработала только одна часть задуманного боевого плана.

– Резвые коники… – раздался задумчивый Голос. – А ты для недоученного воя вовсе не плох. С материнским молоком вы впитываете боевую науку, что ли?

Микулка не ответил, засунул меч в ножны и соскочив с коня, оставил его у кромки леса, а сам, словно превратившись в бесплотную тень метнулся между деревьев на юг.

В лагере печенегов суматоха не только не кончилась, но и усилилась, поскольку пролетевший через шатры табун оставил после себя не меньше двух десятков коней, потерявших направление и круживших по разметанному лагерю. Остановить их не было никакой возможности, они уже сами себя не чуяли от страха, а потому печенеги разбегались от них кто куда в полной растерянности. Однако сам каган Кучук общей панике не поддался, собрал из пришедших в себя лучников небольшой отряд, который валил калеными стрелами обезумевших животных, постоянно перемещаясь, чтобы не быть раздавленным. Резвость и слаженность отряда просто поражала взгляд, но прицельно стрелять им в такой сумятице было сложно, поэтому коней почти не становилось меньше.

Далеко не все шатры оказались поваленными и втоптанными в землю, хотя совершенно невредимых тоже не осталось, они торчали в небо ломанными ребрами распорок, нависали то там, то сям рваными, обгорелыми шкурами. Почти все кругом было затянуто густым едким дымом, пахнувшим паленой шерстью и мясом, кое где вылизывали черное небо жадные языки огня. В этой густой каше из дыма, черной тьмы, полутени и света можно было оставться незамеченным столько, сколько душе угодно. Микулка вытянул из ножен сверкнувший в отблесках пламени меч и растворился в вонючем дыму.

Дед Зарян любил рассказывать о том, что всякий предмет в этом мире имеет свой указ, не только стихии, но и предметы, животные, люди… И ежели знать или разгадать этот указ, можно использовать всю силу предмета на свое усмотрение. Но не только дедовыми наказами и советами учился молодой воин, свои глаза, уши и острый ум приносили плодов не многим меньше, потому как первое, чему научил паренька дед Зарян, было умение ЗАМЕЧАТЬ вокруг нужное. И еще когда знойными летними вечерами неумеха-мальчик и старый дед вышибали друг у друга из деревянных мечей щепы, заметил Микулка, что главное в любом указе есть то, с какой скоростью что меняется и что за чем следует. От большого к малому, от простого к сложному двигался юный ум по пути понимания окружающего мира. Всяк знает, что за зимой приходит весна, но многие ли задумались, что зная чередование времен года можно всегда знать, когда какое из них придет? Вроде просто, да только научился Микулка из простых вещей делать глубокие выводы и если зима чередуется с летом, а день чередуется с ночью, то не все ли вокруг имеет свою череду? И нельзя ли, уловив ее, предсказать в мелочах то, что будет и завтра, и через год? Через полгода таких наблюдений паренек уже ведал указ почти всех лесных зверей, зная когда какой из них где появится, предсказывал погоду по форме далеких облаков, колличеству звезд и сухости ветра. И деда Заряна он стал все чаще бивать на мечах, потому как изведал, за каким ударом какой обычно следует и какого удара в разных положениях тела ожидать нельзя.