Читать книгу "Империя для русских - Владимир Махнач"

Поразительно, что при Советской власти многоквартирные дома старались строить даже в небольших городах. В несчастном Нефтегорске, погибшем от землетрясения, городок в 3 тысячи жителей был застроен пятиэтажками – и очень многие имели за городом дачи с огородами. При Хрущеве даже в деревнях пытались строить «хрущебы» – пятиэтажки с постоянно выходящими из строя «удобствамим, взамен усадеб со скотиной. В зоне БАМа, вместо односемейных домов с участками-огородами, людей годами заставляли жить в вагончиках и бараках, обещая в перспективе построить многоэтажные многоквартирные дома, хотя это и дорого, и неудобно жить. В Переяславле-Залесском – очень небольшом городе – и сейчас стараются строить многоквартирные дома.

Ложь третья: экономия на коммуникациях, социально-бытовой инфраструктуре и эксплуатационных расходах. Якобы не только строительство, но и обслуживание, поддержание в работоспособном состоянии «урбанистического» города значительно дешевле, чем поселения пригородного типа. Но бетонные, а затем и стеклянные стены, насаждаемые у нас сначала Ле Корбюзье, а затем Хрущевым, в нашем климате требуют гораздо больших расходов на отопление, чем деревянные. Не случайно в старой Руси даже князья пировали в каменных палатах, а жили в деревянных хоромах. Чем выше дом, тем больше расходы на лифты, на подачу воды в верхние этажи. Город с усадебной застройкой экономит даже на утилизации отходов: все, что может гореть – в печь, органика и все, что может гнить – в компост. Отходы канализации не заражают «поля орошения», а используются на своем огороде для повышения плодородия. Погреб – решение проблемы сохранения овощей на зиму – вместо городских овощехранилищ каждая семья может обеспечить сохранение урожая.

Самое главное достоинство «дезурбанистического» поселения – живучесть. В Нефтегорске при землетрясении в пятиэтажках погибли 2 из 3 тысяч жителей – если бы они жили в односемейных усадьбах, погибло бы в 100 раз меньше. От террористических актов в Москве в одном доме погибали сотни жителей. Если сравнить военные действия в Чечне и в Югославии, то Югославия капитулировала потому, что Белград – город урбанизированный – не мог жить без электричества, без водоснабжения и холодильников, а чечены, живя в традиционном жилище, обходились колодцем и погребом. Во время Блокады Ленинграда в городе сотни тысяч погибли от голода и холода, а пригороды выживали за счет припасов – в односемейной усадьбе есть что хранить и есть где хранить.

Ложь четвертая: индивидуальное жилье, тем более с удобствами – дорогое, только для богатых. Якобы, если ты не «новый рашен» (в прошлом – секретарь «райкома» хотя бы «комсомола»), то собственный дом можешь иметь только с удобствами во дворе. Однако весь мир живет не так. Для людей бедных, которые не могут владеть приличными земельными участками, придуманы секционированные постройки. Это когда выход из своей квартиры в 2–3 этажа не на лестничную клетку, а в собственный садик, а за стенами справа и слева – такие же секции для других семей. Кроме того, существуют автономные системы водоснабжения и канализации, по стоимости не превышающие недорогой автомобиль и способные работать при наличии электричества, а при необходимости и без него. Да и электричество при необходимости можно получать от собственного «движка», а еще лучше – от ветряка или малой ГЭС.

В Финляндии примерно 30 % населения живет в собственных домах, 20 % – в городских квартирах, а около половины финнов – в домах секционных, среди сосен. Заметим, что Финляндия – довольно бедная ресурсами страна. Просто это часть Российской империи, не пережившая революции и избежавшая советской власти – что-то вроде «Острова Крым» Аксенова. Разница между Финляндией и бывшим СССР – примерно такая же, как между Северной и Южной Кореей. Можно категорически и со всей ответственностью настаивать на том, что если бы в марте 1917 «прогрессивная» интеллигенция и примкнувший к ней генералитет не устроили государственный переворот, именуемый «Февральской революцией», то мы, русские жили бы сейчас как в сегодняшней Финляндии и в древней Руси – в собственных домах среди сосен.

Человек – не крыса

Для современной географической науки мегаполис – особый тип поселения, так же отличный от города, как город от деревни. Жаль, что социологи, психологи, политики пока еще не уяснили, что мегаполис – не город. Это злокачественное перерождение города, это город, утративший соразмерность, раздувшийся настолько, что он уже физически не может функционировать как единый организм. Даже территориальная доступность, когда ежедневно можно ездить «туда и обратно», не должна превышать 1 часа в один конец, в мегаполисе становится недостижимой ни на автомобиле (из-за пробок), ни на метро (доезжать до места приходится на троллейбусе).

В мегаполисах люди быстро теряют совесть, по крайней мере, профессиональную: стоит ли водопроводчику заботиться о своей репутации, если его вызывают по телефонной книге? В мегаполисе разрушаются нити неформальных связей, пронизывающих город и составляющих скелет любой демократии.

В урбанистическом городе, а тем более в мегаполисе, исчезло социально-психологическое множество «соседи»: люди, как правило, не знают по имени даже соседей по лестничной площадке. Отсюда отношение к «местам общего пользования» – от лестничной клетки и лифта до улицы вокруг дома – как к ничейной территории, к пустырю, стихийно превращающемуся в свалку.

Из-за чрезмерных затрат времени на дорогу ослабевают родственные и дружеские связи – людям становится трудно встречаться, общаются лишь по телефону, а видятся лишь на свадьбах и похоронах. В мегаполисах разрушаются корпорации, общество теряет структуру, превращается в толпу. Мегаполис притягивает мигрантов, босяков, бомжей, преступников, инородцев. Он порождает переуплотненную среду обитания, как бы оправдывая массовое многоэтажное строительство.

Предел этажности для жилого дома – 8–9 этажей. 12 этажей – это уже за гранью нормального. Выше жить вообще вредно из-за вибраций, ведь дом раскачивается. Вредно и вследствие чрезмерного расстояния до земли. Мы не осознаем, что нам неуютно смотреть в окно, что на высоких этажах мы живем в состоянии непрерывного стресса. Малышам это просто уродует нервную систему. Тем более, когда из окон виден не прекрасный пейзаж, как в горах, а лишь бесконечные многоэтажные коробки монотонного или агрессивного облика. Из окна человек должен видеть небо, а под небом – деревья, а не бездушные коробки.

Особенно отвратительны виды в современных «дворах» – замкнутое пространство высотой в 16–22 этажа, больше всего напоминающее гигантский общественный туалет. В квартирах, выходящих в такой «двор», человек подсознательно старается отворачиваться от окна, ему неприятно проходить к дому через такой двор.

Подражание Западу у нас выражается в приверженности к небоскребам. Но на Западе люди не живут в небоскребах. Все высотные здания – это конторы (офисы) или гостиницы, в которых вы проведете неделю-другую. Там человек не успевает вымотаться. Даже Нью-Йорк – это не Манхэттен, а уж вся Америка – далеко не Нью-Йорк. Стыдно признать, но современный небольшой американский город куда более советского похож на прежний русский город.

Кроме несчастной России существует только одна страна в мире, ведущая массовую многоэтажную застройку, – Япония.