Читать книгу "Как я была принцессой - Жаклин Паскарль"

– Теперь в знак уважения ты должна поцеловать мужу руку, – холодно велел он.

Я подчинилась, надеясь, что теперь он совсем успокоится. Так и вышло. Бахрин окончательно сменил гнев на милость и улыбнулся мне, а я замерла, не зная, чего ожидать дальше. Следующие его слова поразили меня.

– Дорогая, ты должна думать, прежде чем сделать что-то, что может рассердить меня, – спокойно и даже ласково сказал он. – А я должен сердиться на тебя, когда ты совершаешь ошибки. Иначе ты никогда не научишься.

К этому моменту у меня оставалось только одно желание – любой ценой сохранить мир. Мне было очень страшно; я, запинаясь, бормотала извинения и чувствовала себя так, будто балансировала на туго натянутой, тонкой проволоке: с одной стороны, я надеялась, что мое раскаяние будет благосклонно принято, но в то же время готовилась к новому взрыву неудовольствия, в случае если оно не покажется Бахрину достаточно искренним. А в глубине души при этом я презирала и ненавидела себя за то, что у меня не хватило смелости дать мужу отпор, а его за то, что он заставляет меня извиняться за преступление, которого я не совершала.

* * *

Пятого июля мне должно было исполниться восемнадцать лет, и Бахрин решил, что по этому поводу мы пригласим гостей, но я должна пообещать, что буду вести себя осторожно и ни разу не упомяну своего настоящего возраста. Мы решили, что будем говорить только о моем совершеннолетии. Он заказал в знаменитой кондитерской «Паттерсон» мой любимый трехслойный торт из шоколадного суфле, а я потратила немало времени на то, чтобы записать музыку для вечеринки и приготовить закуски.

Платье для меня тоже выбрал Бахрин в магазине «Дигби»: сшитое из ярко-розового креп-жоржета, длинное и с длинными рукавами, с расшитым бисером корсажем, оно показалось мне ужасно элегантным, хотя и немного старило меня. Еще он захотел, чтобы я подняла волосы и закрутила их узлом на затылке, однако мне все-таки удалось уговорить его, и довольно неохотно, но он разрешил оставить их распущенными.

Ни один из моих друзей не был приглашен к нам в тот вечер. Пришли только товарищи Бахрина по университету, несколько его преподавателей, пара моих коллег из «Авиалиний Малайзии», чьи кандидатуры одобрил муж, один из моих бывших учителей и двоюродные братья Бахрина. В самом начале вечера я выпила несколько бокалов шампанского, но все-таки продолжала чувствовать себя чужой на собственном празднике, а кроме того, окончательно запуталась с тем, сколько же мне исполнилось лет. Кузены Бахрина знали, что мне восемнадцать, мои коллеги считали, что двадцать, а товарищи Бахрина по университету решили, что мне исполняется двадцать один год. Поэтому, когда все запели «С днем рождения», произошла некоторая путаница в цифрах, которую умело замял Бахрин и о которой потом все забыли.

Этой ночью я плохо спала и все время видела себя то в семь, то в восемнадцать, то в пятьдесят лет, и эти образы сливались и перетекали один в другой, а потом я смотрелась в зеркало и не узнавала своего отражения, потому что видела только фигуру, у которой не было лица.

25

Во второй половине 1981 года мы с Бахрином все свободное время посвящали его дипломному проекту. Обычно я возвращалась домой чуть позже, чем он, мы торопливо обедали, недолго смотрели телевизор, а потом принимались за работу. Бахрин за рабочим столом мастерил макет задуманного им здания, а я, скрестив ноги, усаживалась на полу и на машинке, установленной на шатающуюся картонную коробку, перепечатывала тезисы, с трудом разбирая его абсолютно непонятный почерк. В тот период мы жили очень дружно. Бахрин много и с удовольствием рассказывал мне о своем проекте Государственной библиотеки для штата Виктория и о тех зданиях, которые он собирается построить, когда получит диплом архитектора. Он интересовался моим мнением о макете, который при помощи клея и острого как бритва ножа постепенно строил из белого строительного картона, фиксируя каждый этап строительства на фотопленку.

Макет казался мне прекрасным: там были портики, коридоры, полные естественного света, причудливо вырезанные оконные проемы и изящная линия крыши – здание получалось простым и внушительным, но при этом нисколько не похожим на мавзолей. Скоро я научилась помогать мужу в этом строительстве, и мне было доверено придерживать всякие детали конструкции, пока Бахрин клеил или вырезал в них дверные проемы.

Наш дом находился совсем близко от университета, и иногда в хорошую погоду мы с Бахрином для разминки делали несколько кругов по беговой дорожке университетского стадиона, а на обратном пути ели мороженое или заходили поужинать в наше любимое кафе. Я изо всех сил старалась ничем не сердить мужа, и наша жизнь текла вполне мирно.

В честь свадьбы принца Чарлза и леди Ди мы с Бахрином решили пригласить к нам нескольких друзей и устроить пикник как раз во время телевизионной трансляции церемонии. В Австралии этой свадьбы ждали с энтузиазмом и большим, хоть и не всегда доброжелательным, интересом. Предстоящее событие самым подробным образом освещалось телевидением, а австралийские газеты почти ежедневно посвящали ему целые развороты. Бары, в названиях которых присутствовало что-нибудь королевское, вроде «Принца Уэльского» или «Королевского герба», устраивали на своей территории свадебные вечеринки, и идея имела такой успех, что даже стоячие места раскупались заранее. Казалось, вся Австралия была заворожена этой сказкой про современную Золушку.

Пикник состоял в том, что мы, обнявшись, сидели на полу перед телевизором, пили шампанское и апельсиновый сок и ели тосты с копченой лососиной – все это под внимательным взглядом деда Бахрина, покойного короля Малайзии, который наблюдал за нами с фотографии, стоящей на камине. В тот вечер мы много шутили и смеялись, словно через телеэкран заразились оптимизмом тысяч британцев. Вместе с пятистами миллионами человек, следящих за трансляцией по всему миру, мы с волнением наблюдали за тем, как невеста несмело приближается к алтарю, и как по воле принца она превращается в Ее Королевское Высочество, и потом они оба – уже как муж и жена – вновь появляются на ступенях собора, и толпа приветствует их, а они верят, что будут жить долго и счастливо. Мне было интересно и немного странно со стороны смотреть на то, как еще одна девушка входит в королевскую семью, и я помню, что мысленно пожелала принцессе Диане удачи в трудном деле освоения протокола.

В августе мы с Бахрином ненадолго слетали в Малайзию и на пару дней остановились в Куала-Лумпуре, для того чтобы с некоторым опозданием купить для меня обручальное кольцо. Бахрин остановил выбор на перстне из желтого золота с двадцатью двумя бриллиантами, образующими цветок. Оно было таким большим, что сразу же бросалось в глаза, и мне очень нравилось смотреть, как солнечный свет разбивается в нем на тысячи брызг, но все-таки я еще долго не могла привыкнуть к такой тяжести на безымянном пальце и постоянно цеплялась им за одежду, волосы и дверные ручки (сейчас я ни за что не надела бы такое крупное кольцо – я предпочитаю маленькие украшения или вовсе обхожусь без них).

Вместе с подарком я получила и новое наставление: оказывается, в Малайзии я должна была носить его на правой руке, а не на левой, как принято во всем западном мире. Для меня это не имело особого значения, поскольку мой новый перстень совсем не напоминал традиционное обручальное кольцо, что немного меня огорчало. Но, когда я намекнула на свое разочарование Бахрину, тот ответил, что семья косо посмотрит на него, если вместо перстня с бриллиантами он подарит мне простой золотой ободок. Я промолчала, хотя в глубине души и считала, что его семье не должно быть никакого дела до того, что я ношу на пальце, и при выборе обручального кольца вряд ли стоит принимать в расчет чужое мнение.