Читать книгу "Революция, которую мы ждали - Клаудио Наранхо"

Я перечислил грехи, и кто-то может подумать, что от них вообще-то мир не развалится, и я не добавил к давно избитым фактам ничего особенно нового. У всех нас есть известные недостатки — в большей или в меньшей степени. Их новое толкование с помощью карты, которую я вам показал, не добавляет ничего сенсационного: этого мало, чтобы произошёл знаменитый феномен эннеаграммы. Успех эннеаграмме принесла мысль, что за каждой негативной эмоцией, за каждой страстью, как её называл Ичазо (это был один из его вкладов в учение — говорить не о грехах, а о страстях), за каждой из этих дефицитарных мотиваций, которые нас держат в силках, потому что эти страсти хотят заполнить пустоту, стоит фиксация — сопряженная иррациональная идея, сумасшедшая идея.

Дело не только в том, что трусливый человек унаследовал страх от слишком озабоченной матери, которая вечно повторяла: «Не упади, осторожно». Он мог стать трусливым, потому что у него была неуверенная в себе мать, пережившая очень травматичные ситуации, которая никогда не ощущала себя в безопасности и ребёнку передала чувство незащищенности, как бы заразила его страхом. Но если следовать прямо такому видению, страсти не настолько глубоки: так называемые грехи — эти эмоциональные дефицитарные состояния — вытекают из иррациональной идеи. В случае Страха это похоже на ненависть к самому себе, вроде уверенности в том, что в глубине твоей психики живет ужасный крокодил. Это фрейдистское видение разума: у человека внутри есть что-то ужасное, что-то некрасивое, что-то насильственное. Когда Фрейд написал «Недовольство культурой», он не решился заявить, что цивилизация больна, хотя это подозревал; он просто считал необходимым контролировать «опасное, животное» человеческое начало. Фрейд был убеждён, что мы все — опасные животные, и хорошие и плохие, и что необходимо обучать нас быть послушными с помощью воспитания и образования. Но все-таки гуманистическое движение потихоньку преодолело эти идеи, и со временем взяла верх концепция, что нам не нужно жить с полицейским в голове и что есть возможность стать более счастливым, отдаваясь тому, что у нас бы назвали саморегуляцией организма, а у китайцев, соответственно, Дао — Закон Природы. Наша конструкция очень упруга, чтобы было возможно самоопределяться и самоорганизовываться. Механизм страха говорит нам, что есть что-то, чего нужно бояться: врага, змеи, соблазна, желания. Цивилизация строится на идее, что природе нельзя верить, что наша звериная сущность должна быть приручена: мы самоприрученный вид — приручив зверей, мы сделали то же со своими детьми, чтобы они нас не беспокоили, — разумеется, ради их же собственного блага. Однажды я смотрел документальный фильм об амазонском племени, в котором юношам проделывали через рот отверстие в подбородке и втыкали туда метелку тростника, болтающуюся наподобие белой бороды. Я не знаю, как живется с тростником во рту, торчащим из подбородка, мне это кажется пыткой, однако все взрослые того племени это переживают, разумеется, с чувством собственного достоинства, более того, человек, у которого нет тростника в подбородке, считается несовершенным. Я думаю, что мы в чём-то похожи на то амазонское племя: нам тоже кое-где просверлили отверстия и кое-куда вставили множество вещей, как бы выправляя неточности и нестройности конструкции. Всякая цивилизация — это захват, контроль и эксплуатация природы, и при этом очень мало веры. Мы даже в таком естественном, казалось бы, деле, как размножение, не даём организму делать свое дело: у нас не природные роды, а «технологические», где женщина не может решить сама, как ей родить, если только не будет за это сильно бороться. Ей вкалывают гормоны и обезболивающие средства, сбивают естественный ритм с помощью хирургии, детям преждевременно перерезают пуповину, потом их хлопают по спине, чтобы они дышали. Есть даже процент смертей, причина которых не была ранее известна, но сейчас уже установлено, что они спровоцированы микрогематомами в позвоночнике. В итоге получается большой хаос, который привносит медицина в естественный процесс, с искренней уверенностью в том, что это необходимо, как будто уже с самой материнской утробы нас учат не доверять природе, чтобы мы чувствовали необходимость в технологии каждую минуту. Это иррациональный компонент одного из характеров эннеаграммы — Страха. У нас не было бы страха, если бы мы думали, что живем в дружелюбно настроенной к нам Вселенной и люди в ней хорошие. Конечно, люди иногда заблуждаются, но одно дело считать, что мы падшие или больные ангелы, а другое — думать, что мы по своей природе дьяволы. Гораздо плодотворнее полагать, что мы приходим из чистого мира, что нас изгнали из рая и мы заразились системным злом. Как и утверждалось в христианстве, Земля принадлежит Дьяволу, это верно, существует вселенское зло: мы все заражены весьма распространенными пороками. Несколько лет назад я участвовал в работе экзаменационной комиссии в одном из университетов Испании, где защищалась в том числе дипломная работа по теме смертных грехов. Так вот, один из экзаменаторов говорил, что без смертных грехов невозможно преуспеть в бизнесе, что они необходимы для жизни в современном мире. Он говорил, что добродетель вышла из моды…

Но я опять отклоняюсь от темы… Как вернуться к моему выступлению? Нужно ещё рассказать, какие сумасшедшие идеи содержатся в каждом из девяти пунктов эннеаграммы. Я уже сказал, что шестерка — Страх — ведет к состоянию войны с природой, потом превращается в войну против самого себя или против другого.

Гнев — единица — связан с чем-то, что я назвал Перфекционизмом. Мы, наверное, все немного перфекционисты, но здесь перфекционизм обнаруживается в кристально чистом виде. У Кино[20]есть зарисовка, где мы видим человека, пишущего на краю дороги ряд предупреждений: честь, честность, чистота… И когда он пишет эти прекрасные великие утверждения, мы понимаем, что у него самого этих черт нет, но он их себе приписывает.

Первым сформулировал эту идею Фрейд в связи с тем, что в психоанализе принято называть анальным характером: люди, которых преждевременно пытались научить контролировать сфинктеры. У каждого ребёнка наступает момент, когда он уже может сдерживать свои естественные отправления, но если мы пытаемся привить навыки чистоты ребёнку, пока ещё не созревшему для контроля сфинктеров, он будет чувствовать неудачу, будет чувствовать, что он грязный, и потянет за собой балластом идею, что он ребёнок, который пачкается и которого накажут за грязь. Поэтому Фрейд говорил, что те дети, у кого была эта борьба со сфинктерами, потому что их родители были слишком большими перфекционистами, контролирующими или требовательными, вырастая, уже взрослыми страдают от одержимости чистотой. Есть люди такие воспитанные, такие любезные, такие внимательные… Они, как бойскауты, делают столько-то хороших поступков ежедневно, являясь членами Общества охраны диких животных, членами Красного Креста, уважаемыми представителями компаний всевозможных Самых Лучших начинаний… Но можно увидеть, что в глубине себя они в бешенстве, и чувствуя свой гнев внутри, они хотят сделать все наоборот, как будто искупить что-то, чего у них в избытке.