Читать книгу "Трудный подросток глазами сексолога. Практическое руководство для родителей - Александр Полеев"

Взрослые же в глазах тинейджера – носители власти, они могут быть источником неприятностей для подростка, от них можно ожидать чего угодно, поэтому им, взрослым, нельзя показывать свои проблемы, свое плохое настроение. Они не должны даже догадываться, что с тобою что-то не так. Но даже когда тинейджер хочет поделиться с родителями или с другими взрослыми своими трудностями, своими эмоциями, ему часто просто не хватает нужных слов, чтобы донести свои переживания, их глубину и тяжесть до взрослых. По этим двум причинам на протяжение 40 лет я слышу от родителей, часто – от плачущих родителей, практически одно и то же: «Ну да, сын был недоволен, что мы ограничиваем его встречи с девушкой, требуем, чтобы он сначала сделал уроки, а только потом несся к ней, требуем, чтобы в 21 час он был дома. Он нам не раз говорил, что и девушке, и другим ребятам разрешают гулять до 22. Но он вовсе не выглядел каким-то депрессивным, каким-то отчаявшимся, он нормально ел, с нами разговаривал – пусть не так много и не так охотно, как раньше. Школу не пропускал, любимые боевики на дисках смотрел, поэтому, когда нам позвонили из Института Склифосовского и сказали, что сын находится у них после покушения на самоубийство, что он выпил почти 200 таблеток элениума, мы вначале даже не поверили…»

Прогулы уроков, уходы из дому, суицидальные попытки – все формы экстремального протестного поведения мальчика «сваливаются» на родителей как будто внезапно, как будто ничего не предвещало такого поведения. Им, родителям, казалось, что сын принял ограничения и запреты, которые они на него наложили, что их авторитет сыграл свою положительную роль, что все, ими сказанное и сделанное, пошло сыну на пользу. А он не принял, не смирился, он просто искал форму и ждал момента, чтобы выразить свое возмущение, свой протест. И поступки, этот протест выражающие, могут быть необратимыми.

Смена жизненного курса

При всей драматичности и трагичности депрессий и покушений на самоубийство, во много раз чаще синдром Ромео и Джульетты выступает в ином обличье, внешне менее драматичном, но по сути с последствиями даже более глубокими и тяжелыми. Видя, что «предки» упорно противятся его встречам с любимой, не позволяют приводить ее в гости или позволять-то позволяют, но всем своим видам показывая, как они этим недовольны, тинейджер приходит к выводу, что единственный способ продолжать свой роман с девушкой – побыстрее стать независимым или хотя бы менее зависимым. Если раньше все его планы были связаны с получением высшего образования, учебой в авторитетном престижном вузе, то теперь он решает пойти работать, зарабатывать деньги, а учится на вечернем отделении вуза. Это полегче, попроще, а можно и вовсе отложить учебу.

Мои клиенты-тинейджеры в один голос рассказывали мне о своей главной мечте: не просить у родителей деньги на поход со своей девушкой в кино или в кафе, на подарок к ее дню рождения или к 8 Марта. Деньги-то они чаще всего дают, но сопровождают это действо критическими высказываниями в адрес девушки, сына и самого факта любовных отношений. Или вслух ничего не говорят, но выражение лица у них такое, что обращение к ним с просьбой требует от сына максимального напряжения. Подростки очень чувствительны к ситуациям, в которых их унижают, даже если это унижение не выражено словами. Да, зрелый мужчина с психикой Штирлица брал бы деньги без каких-либо переживаний; но среди подростков никаких Штирлицев нет, и негативные высказывания «предков» тинейджеров до глубины души возмущают и травмируют. Получать зарплату, не обращаться к родителям с просьбами, а возможно, снять квартиру или комнату и вообще не слушать их замечаний, их критики – вот что становится мечтой десяти– или одиннадцатиклассника. Какой уж тут институт, какое высшее образование! И в школе можно особенно не стараться, «не упираться рогом…».

Об истинных причинах перемен в своих планах родителям в большинстве случаев не сообщают: для тинейджера обманывать родителей, тем более препятствующих его отношениям с любимой, – дело «чести, доблести и геройства». Родителям «лепят», «гонят пургу» (именно так они зачастую называют свои доводы в своем кругу): «Не могу решить, чем мне заняться…», «Мне нужно время, чтобы определиться с будущей профессией…», «Поучусь пока на вечернем…».

Родителей, особенно если сами они – специалисты с высшим образованием, стремление сына после школы сразу пойти работать вначале просто ошарашивает, и в дальнейшем они переживают это обстоятельство довольно болезненно. Жалеют и сына, выбравшего путь «работяги», и себя, вложивших в сына столько сил, осознают и снижение своего социального статуса: сын-рабочий – свидетельство их несостоятельности как воспитателей. А ведь никто не хочет выглядеть плохим родителем ни в собственных глазах, ни в глазах окружающих. Во многих случаях они и не догадываются, что в таком отказе сына от образования присутствуют и месть, и протест, и практическая необходимость зарабатывать деньги, чтобы избавиться от повседневных унижений. И какая радость охватывает тинейджера при получении первой, второй, третьей зарплаты – пусть скромной, но своей собственной. Можно пойти с любимой и в кафе, и в кино, и даже в ночной клуб, можно купить ей подарок «просто так», а не ко дню рождения, не к празднику, что называется «с получки».

Парадокс ситуации состоит в том, что влюбленность и даже любовь часто «не доживают» до окончания школы, подросток ссорится со своей девушкой (или она с ним!), но решение пойти работать уже принято! Юношеский максимализм, обидчивость и ранимость, отсутствие жизненного опыта приводят к тому, что подростковые пары распадаются гораздо чаще, чем у взрослых. Причины такого распада нам, людям зрелым, часто кажутся смешными: по просьбе родителей уехала с ними на дачу на весь уикенд («предкам» нужна была ее помощь по хозяйству»); обещала посмотреть этот фильм со мной, но случайно попала на него в компании подружек; слишком по-дружески разговаривала с одноклассником, которого я терпеть не могу, – и тому подобное. В 15 и 16 лет мы смертельно обижаемся на такие высказывания или действия девушки, на которые лет через пять просто внимания не обратим.

Но, как я уже говорил, решение зарабатывать деньги после окончания школы уже принято, учеба уже несколько запущена, «предкам», а главное – сверстникам, друзьям и приятелям объявлено, что в институт я не поступаю (во всяком случае, на дневное отделение), что иду работать – так что обратной дороги нет. Да, кто-то из таких мальчиков «подсоберется», закончит институт и станет квалифицированным специалистом, а многие так и останутся без высшего образования. Зато у этих, пошедших по «рабочей» дорожке, ребят останутся в памяти и хорошие годы их первой любви – с ощущением самостоятельности, независимости, и память о своем состоявшемся, реализованном протесте.

В своей практике я видел множество мужчин, до слез жалевших, что упустили возможность приобрести высшее образование, что ради романтических чувств к девушке ушли в рабочие (или в «продавцы-консультанты») сразу после выпускного – большинство считает такое решение ошибочным, детским. Но сожаление это всегда сочеталось с гордостью за свой поступок, за свою решительность, бескомпромиссность.

«Мягкий» вариант сыновьей жестокости

Сверхзначимость первой влюбленности или любви проявляется во множестве форм, множестве вариантов поведения. И я, и мои коллеги, российские и зарубежные психотерапевты и сексологи, часто наблюдаем синдром Ромео и Джульетты во внешне более мягком, я бы сказал, более психологичном варианте. Мальчик-тинейджер в ответ на непринятие его любовных отношений, в ответ на родительские протесты и запреты не перестает общаться с «предками», не впадает в депрессию, не прекращает посещать школу, не строит планы сразу после школы пойти в рабочие, не убегает из дому, не совершает суицидальных попыток. Нет, он просто приходит к выводу, что его совершенно не поняли и смертельно обидели – и начинает эмоционально отдалятся от родителей. Он перестает делиться с ними важными событиями в своей жизни, своими переживаниями, планами, намерениями, он общается с матерью и отцом вежливо, но совершенно формально, не пуская в свой внутренний мир.