Читать книгу "Полночь - Жаклин Уилсон"

— Уилл, перестань, пожалуйста. Ну пускай, ты можешь не ехать, если не хочешь. Я понимаю. Но ты, Фиалка, должна поехать обязательно. Если ты не поедешь, папа очень расстроится.

— Очень жаль. — Я скрестила руки на груди, словно в обороне.

Так и стояла, обхватив себя руками, когда отец снова спустился вниз. Лицо у него все ещё было ярко-розовое, шея почти фиолетовая — от туго впившегося воротничка. Собираясь в гости к бабушке, папа всегда облачается в официальный костюм и рубашку с галстуком, потому что бабушка говорит, она терпеть не может, когда взрослые мужчины носят неряшливые футболки.

— У тебя последний шанс, Фиалка, — сказал папа. — Мы выезжаем через пятнадцать минут. Ещё успеешь умыться и переодеться, только бегом.

Я заупрямилась:

— Я не побегу, папа.

— Отлично, — сказал папа. — Я не собираюсь уговаривать тебя. Вот только… А что, если у твоей бабушки это последний день рождения? Небольшая семейная поездка — неужели это слишком много, взамен всего, что я для вас сделал? Я ведь соглашаюсь работать у тебя персональным шофёром, возить тебя к разным твоим фасонистым подругам.

Я молчала, обхватив собственные локти, изо всех сил старалась не реагировать.

— Кремень-девка! — неожиданно взорвался папа. — Да что ты за дочь? Ну и ладно, если так, можешь вариться в собственном соку.

Громко топая, папа вылетел из дома. Мама озабоченно посмотрела на нас, порылась в сумочке и положила на стол десятифунтовую банкноту.

— Холодильник почти пустой, там только баранина и ещё кой-какая мелочь. Купите себе что-нибудь вкусное в магазинчике на углу. И смотрите без глупостей, слышите?

Я кивнула. Мне вдруг захотелось плакать.

Уилл сказал:

— Не волнуйся, я за ней присмотрю.

Папа заорал с улицы, чтобы мама пошевеливалась, черт подери.

— Послушайте его, ревёт как бык, — сказала мама. — Что подумают соседи? Мне и самой уже не хочется никуда ехать.

Но все-таки побежала. Хлопнула дверца машины, взревел мотор. Они уехали.

В кухне было очень тихо. Уилл оторвал кусок бумажного полотенца и вытер мне мокрые глаза.

— Я плачу из-за мамы, не из-за папы, — объяснила я, шмыгая носом. — Везёт тебе, Уилл. Я бы тоже хотела, чтобы он не был мне родным. Я его ненавижу. Вот бы мне такого отца, как Джонатан… — Тут я прикусила язык. Совсем ни к чему все портить и злить Уилла, вспоминая о Жасмин.

— Веселей, сестрёнка! — сказал Уилл.

— Ах, Уилл! — всхлипнула я.

— Слушай, так тебе и душ будет не нужен. А ну, кто первым добежит в ванную?

Уилл примчался первым, но в ванной он провёл не больше двух минут. Я копалась гораздо дольше, даже голову помыла. Из комнаты Уилла доносилась музыка — кто-то очень красиво играл на рояле. Обычно Уилл крутит гремящую рок-музыку, отчасти назло папе, но я знаю, у него на компакт-дисках целая коллекция классической музыки, он слушает её потихоньку, через наушники.

Одевшись и замотав голову полотенцем, я тихонько подобралась к его комнате. Уилл оставил дверь полуоткрытой, чтобы мне тоже было слышно.

— Такая прелесть! Что это?

— Дебюсси. Называется «Танец Пака»[9]. Первое, что попало под руку на тему фей и волшебства.

Я топталась у порога.

— Можно мне войти?

— Конечно.

Я уже давным-давно не бывала в комнате Уилла. Клетка Маффи все ещё стояла на своём месте, занимала половину комнаты. Уилл прикрепил к прутьям чёрные ленты и белые шёлковые лилии, а внутри установил самодельную фигурку шиншиллы из папье-маше, выкрашенную в белый цвет, на подставке, так что получилось похоже на мраморную надгробную статую.

— Ах, Уилл, тебе обязательно нужно завести новую зверюшку!

— Нет, больше никаких зверюшек. Я никого не хочу держать в клетке. Я теперь интересуюсь летучими мышами. Я сделал для них коробку и повесил за домом. Хочу, чтобы они гнездились у нас на чердаке.

~ Ты шутишь, да?

Я на самом деле подумала, что Уилл шутит, но потом заметила: он взял в библиотеке несколько книг о летучих мышах. Книги валялись по всей комнате, среди них были и художественные, довольно много фэнтези и ужастиков в мягких обложках, а на подоконнике все ещё стояли его любимые детские книжки — «Хроники Нарнии», «Ветер в ивах», «Маугли». Многое в комнате напоминало маленького Уилла. Он сохранил свою коллекцию кварца, и по этим миниатюрным скалам до сих пор карабкались крошечные альпинисты, сделанные из ёршиков для курительных трубок. Я долго осматривалась и в конце концов обнаружила Большого Урчальника, залёгшего в спячку под кучей мятой одежды.

По стенам теперь наклеены другие, более взрослые фотографии и открытки, по большей части готические певцы в нечеловеческих позах — мальчишки в чёрном, с чёрными волосами, и длинноволосые блондинки в белом. А вот существа в стиле Иеронимуса Босха, с заячьими головами и цветами на гениталиях, совокупляющиеся самыми немыслимыми способами, и страшноватенький цикл, изображающий мучения грешников в аду. Были здесь пять снимков Маффи, сидящей на корточках, с задранной мордочкой, с глазами, полными любви. И только одна фотография младенца, хилого и слабенького, с густыми чёрными волосами и большими фиалковыми глазами. Я сказала:

— Ты повесил на стену мою фотографию!

— Ну-у… В то время ты была довольно миленькая. С тех пор ты сильно изменилась.

— Какая я тогда была странная! Удивительно, мы ведь немного похожи. Посмотри на волосы!

— Я всегда удивлялся, почему в доме нет моих детских фотографий, — сказал Уилл. — Однажды я спросил прямо. Папа сказал, мол, я был такой безобразный карапуз, что фотоаппарат сломался. А мама страшно разволновалась и долго рассказывала о том, что альбом с фотографиями куда-то затерялся. Мне показалась более убедительной версия папули.

— Какая? Что ты был безобразный? — переспросила я.

— Да ведь я и сейчас такой. — Уилл улёгся на спину, подложив руки под голову.

— Да ну тебя! Хватит прибедняться. Сам ведь знаешь, по тебе все девчонки сохнут, — сказала я.

— А ты что думаешь, Фиалка? Нет, постой, мы все-таки как-никак родственники. А твоя новая подружка, Златовласка? Наверняка вы с ней меня обсуждали.

— Нет, не обсуждали. Ну… Только в тот раз.

— И что она обо мне сказала?

— Не знаю.

На самом деле я знала. Жасмин сказала, что Уилл — единственный интересный мальчик в школе. Но не могла же я выдать её! Скажи я это Уиллу, уверена, Жасмин бы умерла от стыда.

— Знаешь что, давай сыграем в «Правду или фант», — сказал Уилл.