Читать книгу "Констанция. Книга третья - Жюльетта Бенцони"

Горничная никак не могла понять, почему это Жак вдруг охладел к ней.

Вскоре они уже оказались на улице перед воротами дома окружного прокурора.

Вы даже не проводите меня до дома? — спросила девушка.

Нет, я должен спешить.

Но мне показалось, вы никуда не спешили и хотели лишь обогреться, переждать дождь?

Жак с тоской посмотрел на двух лошадей — свою я его хозяина — мокнущих у коновязи на противоположной стороне улицы.

— Я обещаю, — поклялся Жак, — как только у меня появится время, мы обязательно встретимся.

Девушка презрительно фыркнула и даже не попрощавшись, пошла по мокрой мостовой, демонстративно не прикрываясь от дождя.

Жак дождался, когда дом покинут и остальные слуги, потом отвязал лошадей и завел их в конюшню. Лошади жадно рванулись к еде и, утолив первый голод, принялись жевать овес. Таким спокойствием веяло от уставших животных, что Жак даже расчувствовался.

Он подошел к лошади Анри и потрепал ее по гриве.

— Ой, хитер наш хозяин, хитер! — сказал он, заглядывая в глаза лошади. — Всегда говорит:» Жак, сделай то, Жак, сделай другое «, но никогда не спросит:» А ел ли ты, Жак? А выспался ли ты?«Ой, хитрый наш хозяин, хитрый.

Лошадь, словно понимая Жака, кивала головой и жевала овес. А слуга прислонился щекой к горячей шее лошади своего хозяина и запустил пальцы в ее жесткую гриву.

— Тебе хорошо, о тебе позаботятся, а обо мне некому вспомнить. Нет у меня друзей, нет родителей, только я один на всем свете, — расчувствовавшийся Жак чуть было не заплакал.

Но вскоре он снова стал прежним, ведь в кармане звенели монеты, данные виконтом, можно было запастись выпивкой. Жак, удостоверившись, что корма лошадям достаточно, задрал на голову ливрею и побежал к дому. Возле распахнутой двери гостиной он остановился и негромко кашлянул.

Мадлен попыталась высвободиться из объятий Анри но тот ее не отпустил.

— Чего тебе, Жак?

— Что прикажете, хозяин?

— Исчезни и не показывайся до завтрашнего утра. Если что-нибудь произойдет, предупредишь, а так, чтобы в доме я тебя больше не видел.

Жак поклонился и с видом, полным достоинства спустился по лестнице на кухню. Догорали уголья, неприготовленный обед остывал в кладовой. Жак устроился за столом и, вытащив из-за пояса свой нож, начал резать кусок копченого мяса. Затем отыскалось и вино, и Жак, устроившись за столом как хозяин, пил кружку за

Кружкой. Время от времени он отставлял бутылку в сторону и прислушивался: что же там делается наверху. Но до его слуха доносились лишь неясные шорохи, тихие голоса.

» Ну и проходимец же мой хозяин! — думал Жак. — И что только находят в нем женщины? Был бы он богат — понятно, а так, только сам вводит их в траты. А врочем, какое мне до этого дело? Разве есть разница, пью я вино, купленное за деньги хозяина или угощаюсь взятым взаймы в чужом доме?«— и Жак вновь наполнил кружку.

Его нимало не интересовало то, как будет объяснять своему хозяину прислуга, куда подевалась бутылка вина. Ведь Жак пил не какую-то дешевку, а завладел самой лучшей бутылкой, явно предназначенной для хозяина.

За окном не переставая лил дождь, капли чертили зигзаги на стекле, размывая погружавшийся в темноту городской пейзаж. В окнах домов зажглись огни, и даже ненастье не могло помешать жителям столицы веселиться. Откуда-то из соседнего дома доносился громкий женский смех и кто-то пытался уговорить даму вести себя поосмотрительнее. Но вскоре женский смех уже смешивался с мужским — и от этого Жаку становилось еще тоскливее.

Его уже не радовали ни хорошее вино, ни вкусная еда ему хотелось чего-то большего. А чего, Жак и сам точностью не мог бы сказать. Он был из породы людей, никогда не удовлетворенных настоящим. Если у него в кармане было две монеты, он грустил, почему не три. Если же отыскивалось три, тут же Жаку хотелось получить и четвертую. Они были чем-то похожи — Жак и его хозяин. И тот и другой никогда не довольствовались достигнутым. Но если Анри делал все, чтобы продвинуться вперед и завладеть сердцем следующей женщины, то Жак отдавался в руки судьбы безропотно, ничего от нее не требуя. Даст сама — значит хорошо, а не даст — значит так и нужно.

В кухне становилось все прохладнее, и Жак, недовольный тем, что ему приходится трудиться, принялся подбрасывать дрова в печь. Вскоре там разгорелся такой огонь, какой бывает только на пожаре. Зато Жак чувствовал себя хорошо как никогда. Вино согрело душу, а огонь тело. Он уже утешал себя мыслью, что в подвальной комнате, куда звала его горничная, скорее всего сыро и неуютно, а вино, припасенное для гостей, дешевое и мало чем отличается от уксуса.

За окном уже совсем стемнело, и город напоминал о себе лишь точками фонарей и прямоугольниками окон, словно бы висевшими в пространстве без всякой опоры. Молнии больше не сверкали, лишь где-то вдалеке изредка раздавались приглушенные раскаты грома.

Жак растянулся на широкой скамейке, положив под голову свою уже высохшую до хруста ливрею.

» Ну вот и славно, теперь я смогу выспаться как следует и никто не потревожит меня до самого утра. Надеюсь, прокурору не придет в голову возвращаться домой ночью «.

Жака мало беспокоило, что муж Мадлен может застать здесь в доме его хозяина. Больше всего слуге не хотелось покидать теплую, уже обжитую им кухню.

» Хороший дом, — думал Жак, наслаждаясь теплом и уютом, — здесь все есть — и вино, и еда, и овес в конюшне в достатке, хорошие слуги и хозяин, наверное, не очень-то интересуется, что из кладовки попало на его стол, а что съели и выпили тайком от него. Жаль, что не удастся задержаться здесь подольше «.

Жак хорошо знал привычки своего хозяина. Он никогда не задерживался у своих любовниц больше чем на одну ночь. А затем вновь шли поиски, упорные и всегда успешные. Жак уже сбился со счета, в каких только домах ему не пришлось побывать, каких только женщин под покровом темноты он ни приводил в дом своего

Хозяина. Сперва слуга вел им счет так, словно бы считал свои собственные победы. Но постепенно такой образ жизни стал привычным и уже не вызывал сомнений в душе Жака. Ему казалось, только так и может существовать знатный дворянин, только так и могут себя вести светские дамы.

Самое странное — усталость сегодняшнего дня не располагала ко сну. Лишь только Жак устроился поудобнее, как вновь ощутил голод. Благо, кладовка располагалась недалеко, а нож всегда был остро отточен.

И вскоре на большом блюде красовались толсто порезанное холодное мясо и остатки хозяйского хлеба. Жак с аппетитом поужинал во второй раз, а поев, расчувствовался и вспомнил о лошадях. Правда, дальше сочувствия Жак не пошел. Ему не хотелось выходить на холод под дождь, тащиться в темноте в конюшню. Зато приятно было представлять себя эдаким благодетелем, не забывавшим в моменты благополучия и о судьбах других.