Читать книгу "Не вместе. Россия и страны Центральной Азии - Асылбек Бисенбаев"

В годы Перестройки в Средней Азии и Казахстане были созданы различные политические и общественные объединения. Практически Перестройка декларировалась как реконструкция системы, не более того. Даже самые «демократические» по содержанию сборники имели то же содержание – размышления о реформировании социализма, придании ему «человеческого лица». Об этом говорит хотя бы название, данное прогрессивными авторами своему первому сборнику статей «Иного не дано». Например, А. Бовин в статье «Перестройка и социализм» писал: «Мы поворачиваем не в сторону от социализма, а именно к социализму, заменяя одну исторически изжившую себя форму другой, то есть модернизируем, совершенствуем социализм применительно к новым условиям».[91]

Но альтернатива Перестройке и созданию обновленного СССР все-таки была. Представители национальных республик первыми заговорили о рынке без социализма, самостоятельном существовании вне СССР. Балтийские политики заговорили о выходе из состава Советского Союза Эстонии, Латвии и Литвы и вхождении в состав «Большой Европы». В республиках Центральной Азии, прежде всего в Таджикистане и Узбекистане, все чаще поднимали вопрос о создании исламских государств. О создании «самостийной Украины» открыто говорили на майданах. Из всех окраин шли сигналы о возможности альтернативного социализму пути.

Попытки М. Горбачева воспрепятствовать тенденциям выхода из состава СССР были подкреплены силовыми действиями, когда идеологических аргументов не хватило. Жесткие действия осуществлялись в Алма-Ате, Баку, Ташкенте, Вильнюсе. Активное использование силовых структур, расхождение между провозглашенным вновь принципом равенства наций и игнорированием их интересов в период Перестройки быстро привело к пониманию того, что у социализма уже нет необходимого потенциала для совершенствования. Либо система завершит реформу новым витком репрессий, либо она распадется.

О возможности перехода политических процессов в силовое противостояние говорили лидеры центральноазиатских республик. Например, на заседании Политбюро ЦК КПСС 30 января 1990 года при обсуждении вопроса о подготовке референдума о сохранении СССР Ислам Каримов поддержал мнение прибалтийских руководителей о том, что референдум может привести к обострению национальных отношений. Тогда он был сторонником Союза и проведения референдума, но предупреждал, что «в процессе подготовки референдума страсти разгорятся. Будет вестись обработка населения. Среди него есть какая-то часть, которая сегодня сидит спокойно, но говоря о которой нужно помнить узбекскую пословицу "Не наступай на хвост спящему льву". Если сядем им на хвост, то они начнут будоражить. Какой-то процент населения, возможно, себя проявит. Почему? Я убежден, что в Узбекистане обстановка ухудшится. И лучше провести его сегодня, чем завтра. Потому что завтра появятся силы, которые будут говорить о пантюркизме… Прибалтика – это одно дело, а Средняя Азия – другое. У нас, если этот взрыв произойдет, то его трудно будет остановить. Большой кровью он обойдется».[92]

Начало 90-х годов XX века характеризовалось тем, что впервые на политическую арену Центральной Азии стали выходить различные политические движения. Они не всегда были демократическими и даже чаще всего – не были. Под флагами борьбы с советской системой выступали движения, считавшиеся исламскими, освободительными, демократическими, а иногда и просто ставленники криминальных структур. Тем не менее это была альтернатива существующим режимам. И в большинстве случаев исламизм был идеологической альтернативой, но не политической программой, ведущей к установлению фундаменталистских режимов. В конце 80-х и начале 90-х годов в политической оппозиции Центральной Азии все-таки преобладали демократически настроенные лидеры. И напор их был достаточно серьезным. Исламская оппозиция заняла лидирующие позиции в Таджикистане. Казахстанский Верховный совет, избранный на альтернативной основе, представлял собой реальный центр власти. Несмотря на заверения руководителей угольной отрасли, казахстанские шахтеры поддержали своих российских коллег и вышли на улицы Караганды. ЦК Компартии Кыргызстана был отстранен от власти, а президентом был избран тогда демократический альтернативный кандидат, академик А. Акаев. В странах региона стремительно росла численность партий, общественных объединений и неправительственных организаций (НПО). Появились и набирали популярность негосударственные издания. В парламентах заседали независимые депутаты, активно участвовавшие в дебатах. В органы власти приглашались представители науки, журналисты, предприниматели.

Казалось бы, набирает силы благоприятная тенденция, которую необходимо поддержать. Опыт Кыргызстана, который представлялся в начале 90-х годов XX века «островком демократии», внушал определенные надежды. Определение «островок демократии» было с максимальной возможностью использовано режимом А. Акаева для получения различных преференций. Тем не менее оно вызывало скепсис у жителей этой страны. Кыргызы видели стремительное падение собственного уровня жизни по сравнению с Узбекистаном и Казахстаном, неэффективность государственной системы, слабость жизненно важных институтов – социальной политики, образования, системы жизнеобеспечения, правопорядка и т. д. Тем не менее в Кыргызстане демократизация зашла дальше, чем в соседних государствах. Но время показало, что на деле это была не демократизация, а ослабление государства как регулирующего органа при отсутствии ресурсных возможностей вести активную экономическую политику. Внутренние противоречия – клановые, географические, экономические, социальные, региональные и многие другие – нашли свое внешнее отражение в формировании более 100 политических партий, что весьма чрезмерно для пятимиллионной страны. Но такая раздробленность не привела к установлению реальной демократии, а продлила существование режима личной власти А. Акаева, пользовавшегося противоречиями противников и соратников, которые весьма часто переходили из одного лагеря в другой.

Как видим, уже в 90-е годы формировалась и альтернатива демократическому, плюралистическому вектору развития. Стоящие у власти всегда имеют преимущества. Недемократические режимы, а они не могли быть демократическими хотя бы в силу самой ситуации распада тоталитарного государства, могут развиваться в любом направлении. «С одной стороны, они могут уважать права собственности и поощрять экономический рост… С другой стороны, недемократические режимы порой просто плюют на все заботы об экономике. Правители, не тревожась о следующих выборах, могут обогащаться, разграбляя богатство и отправляя добычу на счета швейцарских банков… Разве можно предсказать, какой путь выберет недемократический режим?»[93]

Центральноазиатские режимы предпочли в итоге избрать второй путь. Но отражением борьбы между авторитарной и демократической моделью стало то, что во всех государствах Центральной Азии в те годы были сформированы атрибуты демократических государств – парламенты, партии, общественные объединения, судебная система, приняты демократические в целом конституции и заявлены права человека, созданы негосударственные средства массовой информации. Но со временем парламенты превратились в декоративные органы народного представительства, призванные обеспечивать легитимность решений исполнительной власти. За последнее десятилетие парламенты стран региона стали де-факто однопартийными, представляющими интересы существующей власти. Представители оппозиции и независимые депутаты не смогли преодолеть многочисленные препятствия в виде законодательных ограничений, запретов, фальсификаций и т. д.