Читать книгу "Бессилие власти. Путинская Россия - Руслан Хасбулатов"

И соответственно, авторы таких крайне обедненных идей стали утверждать, что «Советский Союз умер от «отсутствия альтернатив» и «невозможности его реформирования». В то же время ряд других представителей научно-экспертного сообщества, более фундаментальные, задают такие вопросы, как: «Даже в свете последовавших в 90-е годы человеческих трагедий большинство специалистов не задавалось вопросом о том, не мог ли реформированный Советский Союз стать самой лучшей надеждой для посткоммунистического будущего России. Большая часть обозревателей не задавалась также вопросом о том, не могло ли сохранение Советского Союза быть более полезным для международных дел. Напротив, они пришли к выводу, что все советское необходимо уничтожить, «разрушив до основания всю систему политических и экономических отношений». Такое твердое мнение, безусловно, является сегодня единственным политически корректным в американской (да и в европейской) политике, средствах массовой информации и научных кругах». (См.: Обзор «После распада» // 2006, № 4, с. 17.) То есть одна-единственная точка зрения, появившаяся первоначально, кстати, в кругах группы депутатов – маргиналов Союзного парламента, стала абсолютно доминирующей на Западе.

При этом это доминирующее «крыло» американской аналитики все еще оправдывает действия Ельцина как инициатора развала СССР, так и могильщика российской парламентской демократии. Например, С. Сестанович, один из видных деятелей при президентстве Клинтона, а ныне – сотрудник Колумбийского университета, пишет, что к лету 1991 г. Ельцин был единственным советским политиком, имевшим достаточную поддержку в народе, чтобы решиться на какие-то действия. Это – в корне неверное мнение о политиках СССР и России того периода. Выдающейся поддержкой народа в тот период пользовался, прежде всего, Верховный Совет России, всенародно избранный в ходе самой демократической избирательной кампании за всю историю страны. В составе Верховного Совета было множество популярных политиков, а сам он являлся генератором идей, на базе которых чаще всего выступал его председатель – тогда им был (до 12 июня) Ельцин. Без мощной поддержки Верховного Совета Ельцин не продержался бы в тогдашних условиях ни одного дня.

Такая переоценка роли Ельцина и недооценка Российского парламента, всенародно избранного, вводит в заблуждение Сестановича, уводит его аналитические конструкции в сторону от реальной российской действительности. В частности, этот аналитик утверждает, что Ельцин стал демократически избранным президентом России в силу того, что никто другой не был в состоянии взяться за решение сразу трех кризисов, сломивших его предшественника, – этнических противоречий, экономического хаоса и прогнившей политической системы (The Washington Post). Это – откровенное сочинительство, покоящееся либо на незнании реальных фактов, либо на стремлении «подвести базу» под неразумные действия Ельцина.

Первое ложное утверждение: по поводу решения Ельциным этнических противоречий – он, Ельцин, лично стимулировал их взрывной рост и расширение, в частности бросив лозунг российским автономиям – «глотайте столько суверенитета, сколько проглотите». Россия не распалась не потому, что Ельцин развязал и вел две кровопролитные войны в Чечне, а потому, что Верховный Совет сумел в конце марта 1992 г. заключить со всеми регионами и ее республиками Федеративный договор, в котором были достаточно четко распределены полномочия между Центром и провинциями. И тем самым были в основном преодолены сильнейшие противоречия между федеральным центром и его субъектами, нерешенность которых в условиях демократии и вызвала указанные противоречия.

Второе ложное утверждение: действия Ельцина, в частности его произвольные «указы» в сфере экономики, абсолютно иррациональная экономическая политика его «первого реформаторского правительства», – это все привело страну к немыслимому хаосу. И только эффективная деятельность Законодателя не позволила в 1992 г. полностью блокировать производственно-экономической процесс в масштабах страны.

Третье ложное утверждение: реформирование прогнившей политической системы, что также приписывается Сестановичем в заслугу Ельцину. И здесь автор показывает свое полное незнание ситуации. Немедленно после формирования в мае – июне 1990 г. Верховный Совет России приступил к коренной политической реформе. Он принял законы и поправки к Конституции, утверждающие принцип разделения властей, в том числе о президенте, местном самоуправлении, правительстве, судебной системе, армии, МВД и спецслужбах, образовал Конституционный суд, принял законодательство по приватизации экономики, созданию новой банковской системы и т.д. Ельцин и его правительства имели мало отношения к этой деятельности Законодателя.

Таким образом, все три «кризиса», которые Ельцин якобы стремился «решить», согласно Сестановичу, были на самом деле порождены самим Ельциным, его иррациональной «указной» деятельностью. Главная «проблема» и этого, и других подобных аналитиков состоит в том, что они пытаются оправдать незаконные действия Ельцина, ссылаясь на то, что якобы «иного, законного» пути «их решения» не было, искажая реальный демократический потенциал нового демократического и реформаторского потенциала Российского парламента.

Возможно, приведенный подход американских аналитиков в определенной мере объясняется и тем, что они находятся в плену огромной исторической литературы, посвященной периоду падения царской Империи в феврале – октябре 1917 г., когда говорить о роли «закона» и деятельности парламента не приходилось, а история, как это блистательно показал Джон Рид, определялась волей и решительностью «вождей» революции. Аналитики почему-то очень быстро «забыли», что в отличие от обстановки всеобщего хаоса в результате четырехлетней Первой мировой войны, в которой пребывала Российская империя накануне Февральской революции 1917 г., Горбачев получил от предыдущих генеральных секретарей в «наследство» могучую мировую державу, проблемы которой, он, Горбачев, – и он был в этом совершенно прав – мог и должен был решать строго в соответствии с законом. И если закон был негодным – его следовало изменить, а не подталкивать «Ельциных» к нарушению закона.

И Горбачев действовал именно так, следуя закону, вводя новое демократическое законодательство – вплоть до развертывания разрушительной идеи «нового союзного договора». Эта идея и борьба вокруг нее – был первый смертельный удар по закону.

Второй смертельный удар по закону нанесли участники ГКЧП. Буквально через несколько дней после ГКЧП Украинский Верховный Совет принял «Акт о государственной независимости», а 1 декабря в Украине прошел референдум о независимости. «За» проголосовали 90% его участников; большинство «за» было даже среди населения Крыма. Через несколько часов после подведения итогов референдума о признании независимой Украины объявили правительства Польши и Канады.

Ельцин, Кравчук и Шушкевич нанесли третий, смертельный удар по закону и буквально добили СССР.

Американские же аналитики, ссылаясь на якобы «плохие законы» и «плохие парламенты», стремятся оправдать авантюристические действия ельцинистов, преступивших закон и Конституцию страны, которая последовательно и методично привносила в общество те изменения, в которых оно жизненно нуждалось. Это касается прежде всего их пренебрежительного отношения к факту огромной разрушительной силы – расстрелу парламента осенью 1993 г. На деле это событие по своей важности – такого же или почти такого же уровня, как сам распад СССР. В непонимании масштаба этого явления – проявление крайнего легкомыслия как российских, так и иностранных аналитиков.