Читать книгу "Круговой перекресток - Елена Гайворонская"

– Замечательно, – зло усмехнулась мама, – тесно им стало. А когда всей оравой к нам в клетуху заваливали да Кларка маленькая орала всю ночь как резаная, а я перед школой на молочную кухню за смесью бегала, просторно было?

– Ладно тебе, Таня, – просительно проговорила бабушка, – какие-никакие, а родственники… Свой своему поневоле друг…

– Значит, ты все лето краской дышала? – ужаснулась мама.

– Вовсе нет, – энергично запротестовала бабушка. – Меня Мария к себе пригласила. Федя сейчас у женщины живет, она позвонила, как услышала про ремонт, велела приезжать.

– Ну и как там Федечка? – Мамин голос помягчел. – Давно его не видела. Заглянул бы как-нибудь…

Бабушка вздохнула:

– Выпивает он. А как выпьет – скандалит, сама знаешь. Вот встретил вроде хорошую женщину, только надолго ли ее хватит?

Очереди, очереди, очереди… Змеей, лентой, колонной, с этажа на этаж, по ступенькам, на улицу, под дождем, снегом, палящим солнцем… За молоком, колбасой, спичками, колготками, аспирином… С бранью, обмороками, истериками, разборками. В очередях знакомились, расставались, целовались, читали книги, шептали анекдоты, вязали, гуляли с детьми, ели, пили, дремали, узнавали последние новости. Порой умирали. Иногда мне казалось, что вся жизнь – очередь.

Последние дни перед школой обычно ознаменовывались налетом на торговые точки. Чтобы расслабленный за несколько недель отпуска народ вошел в привычную колею, лето готовило прощальный подарок: любимые туфельки начинали безнадежно жать, пуговки на блузках предательски выскакивали из петель на уровне груди, юбки становились короче на добрых несколько сантиметров. Это была расплата за легкость летнего бытия. Если юбочное свинство можно было перетерпеть – мини так мини, с обувью приходилось сложнее. Две последние недели мы с мамой методично прочесывали ГУМы, ЦУМы и местные универмаги. Повсюду сновали толпы страждущих. Это напоминало охоту: найти в огромном городе нужный товар. Змеились километровые очереди, шариковой ручкой записывались на запястьях четырехзначные номера, на улице переводили дух счастливцы с вожделенными покупками. Как мало надо было человеку для счастья – прижать к груди выстраданную коробку с осенними сапогами! Первая занятая нами очередь оказалась за мужскими носками. Вторая за колготками. И только в третьей стояльцы поведали, что в обувном дают итальянские лодочки, их подвезли недавно, значит, нам должно хватить. Пара часов улиточного движения к входу в секцию, небольшая стычка возле самого входа с умниками, желавшими прорваться без очереди, и ура! Мы в секции! Туфельки и впрямь стоили многочасового ажиотажа. Черные, с ярко-синими понтовыми бантами, как на заказ – в тон школьному пиджаку, на изящном каблучке-шпильке.

– Ой, какой высокий каблук! – всполошилась мама. – Поменьше нет?

– Тридцать восьмой размер – уже взрослый, вся обувь на шпильке, – равнодушно ответила измученная продавщица. – Будете брать?

– Конечно, будем! – с жаром выпалила я.

Неделю до школы тренировалась ходить на шпильках. Вышагивала по комнате от двери к окну и обратно по воображаемой линии, стараясь ступать максимально легко и бесшумно. А то иной раз соседки топают по подъезду, словно гвозди в лестницу заколачивают. Вначале пятки виляли, каблуки подворачивались, я чертыхалась сквозь зубы и удивлялась, насколько непростое это дело – красивая походка. Единственное преимущество первого этажа – можно цокать, сколько душе угодно, снизу никто не прибежит с намерением оторвать ноги.

– Класс! – сказала Дашка, принявшая у меня экзамен. – Ты прямо как манекенщица в Доме моды.

– А если я растянусь, как корова на льду, прямо перед школой? – мрачно усомнилась я.

– Глупости! – убежденно заявила Дашка. – Все ходят, а ты чем хуже? Кстати, дай попробовать.

– На. – Я скинула туфли.

Мы с Дашкой носили один размер. Она сделала несколько робких шагов, правая нога подвернулась, Дашка судорожно схватилась за спинку стула и едва не опрокинулась вместе с ним.

– Это я корова, а не ты! – рассмеялась подруга.

– Ерунда. Два дня тренировок, и ты проплывешь лебедушкой.

– Скорее жареной вороной, – хмыкнула Дашка. – Видела, какие мне маман прикупила штиблеты? Пенсионерские.

– Они ничего, – сказала я, чтобы не обидеть подругу, оглядев темно-коричневые туфли с квадратными мысками и металлической пряжкой сбоку.

Дашка махнула рукой. Она не любила спорить с матерью. Зоя Николаевна даже самые безобидные возражения дочери воспринимала в штыки, начинала нервничать, повышала голос, произносила тирады о детской неблагодарности, принималась шмыгать носом и промокать платочком уголки глаз под круглыми очками. Дашка испуганно умолкала. Она не была бойцом – тихая, покладистая, безропотная девочка.

Снова школа

Утро первого сентября выдалось теплым и туманным. Я цокала новыми шпильками по щербатому асфальту, помахивала всученным мамой веником из пурпурных шариков – георгинов для классрука, доброго и пьющего учителя труда, который любым цветам предпочел бы бутылку портвейна. На плече у меня болталась новая сумка с парой тетрадок – девятый класс, как-никак, хватит тягать за собой библиотеку. Ставшая короткой за лето синяя юбка не прикрывала коленок. Отросшие по плечи волосы на юге немного выгорели и приобрели естественный золотистый отлив, а челку я подкрутила горячими щипцами. Пользуясь тем, что мама ушла раньше, подкрасила ресницы, губы тронула блеском, купленным накануне на денежку, презентованную папой после того, как я долго и вдохновенно хвалила ремонт. Я шла, благоухая французскими духами «Мисс Диор», с боем отвоеванными в ГУМе. В голове крутилась незатейливая мелодия, я мурлыкала ее под нос, а губы сами собой складывались в легкую улыбку. Первый день после лета всегда радует предвкушением чего-то нового, неизведанного. Это потом начинаются тягомотные серые будни.

На подходе меня обогнал Мишка Сухарев, о чьих синих глазах, темных кудрях и нагловатой белозубой улыбке грезила добрая половина девчонок нашего класса. За лето Мишка отрастил волосы почти до плеч, прикрыл оттопыренные уши, над яркой верхней губой пробились смешные реденькие усики. Новый образ дополняли чистый пиджак, белая сорочка и широкий, синий, с оранжевыми полосками галстук. Сухарев вышагивал, рассеянно глядел по сторонам и позевывал во весь рот.

– Привет, Сухарев, – окликнула я, – совсем зазнался, своих не узнаешь?

Сухарев открыл рот для очередного зевка, да так и забыл закрыть – уставился, словно увидел впервые.

– Это ты, Соколова?! – обрел наконец дар речи невыспавшийся одноклассник. – А я тебя не узнал. Привет.

– Богатой буду, – пошутила я.

– Э-э-э, – глубокомысленно ответил Сухарев, чьи красивые глаза не отражали могучего интеллекта. Он сбавил темп, пошел рядом со мной.

– Где летом был? – спросила я, пытаясь поддержать беседу.

– Гы-ы! – радостно заржал Сухарев. – Я в лагерь ездил – ништяк! Отрывались по полной! Танцы, курево… А ты где была?