Читать книгу "Мешок с неприятностями - Марина Серова"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А это, по всей видимости, гараж — ничего другого мне в голову не приходило. Я воспрянула духом: трудно было выбрать для моего восхождения более удачный ствол!
Приготовив веревку, я покинула «насест» и стала осторожно продвигаться вперед по одной из веток — достаточно толстой, чтобы выдержать мои шестьдесят восемь килограммов. Миновав линию забора, я закрепила веревку на дереве особым узлом и, крепко зажав ее в руках, соскользнула с ветки — готовая на всякий случай к самому худшему.
Дубок глухо охнул, посыпались мелкие веточки, но моя выдержала. Оценив расстояние, отделяющее меня от края крыши, я стала осторожно раскачиваться на своей веревке. Дерево жалобно скрипнуло, оглушительно зашуршала листва, уже начавшая подсыхать… Эти звуки, вместе со стуком крови в висках, показались мне шумом, способным разбудить весь дачный поселок, но отступать было поздно. Я сделала прыжок — и приземлилась на крышу гаража, хоть и не очень мягко.
В ту же секунду за спиной послышался душераздирающий треск, и толстый сучок откуда-то сверху, прошив листву, тяжело упал на забор прямо между кирпичными зубцами. Я услышала, как далеко в доме омерзительно зазвенел сигнал. Не слишком громко, но ошибки быть не могло: сработала сигнализация.
Проклятье! Ох уж эти дубы, я и не знала, что у них такие хрупкие ветки.
«Вот теперь тебе конец, Таня дорогая! И не говори, что я тебя не предупреждал», — мерзко вякнул «внебрачный сынок» рассудка.
Черта с два — конец! Это мы еще посмотрим… Тут я вовремя вспомнила о веревке, которая свисает чуть не до самой земли, и подумала, что на этот раз мой внутренний голос попал, пожалуй, в десятку. Я еще не успела решить, что делать, а мозг, как это часто бывает, сам дал телу команду к действию. Чисто машинально, на «автопилоте», я извлекла из рюкзака свой универсальный сборный крюк-"кошку" и с третьего броска сумела подцепить им веревку, на которой только что болталась. А с четвертого — зашвырнула ее конец на ветку, в листву, собственной рукой отрезав себе путь к отступлению. В тот миг, когда я распласталась по крыше гаража, далеко за садом послышался тихий скрип двери.
Шаги приближались, и — я могла бы дать руку на отсечение! — это были шаги не одного человека.
Вскоре я уже могла различить парное сопение охранников и уловила в налетевшем ветерке запах табачного дыма. У него был какой-то особый, пряный аромат.
Они остановились чуть поодаль от входа в гараж.
Дорого я дала бы, чтобы увидеть подошедших!
— Туда! — Я скорее угадала, чем услышала команду.
Шаги разделились: охранники обходили строение с двух сторон. Зашуршала трава, потом хрустнули ветки кленовой поросли, пробившейся между задней стеной гаража и забором… Я боялась, что они увидят веревку, если я замаскировала ее недостаточно хорошо, а еще больше боялась, что услышат стук моего сердца о стальную кровлю.
— Никого, — достаточно громко произнес голос, показавшийся мне знакомым. — Это было здэсь, Али?
— Тише, ты!.. Здесь, здесь.
— Што — «тише»? Нас с тобой одын Аллах слушает!
— Заткнись, сказал! «Аллах»… А почему сигнализация сработала — это тоже Аллах?
— Нет. Это птыца.
— Какая птица посреди ночи, ишак?
— Ну, ты!.. От ишак слышу. Какой птыца? Этот…
«Ух, ух» — сова, вот! Здэсь очень много мышь, Али.
Сова ест мыши.
Али звучным шепотом, судя по интонации, выругался, но я не поняла, на каком языке.
— Тебе не стыдно перед Аллахом, Рафик-джан?
Он услышит, какой ты придурок, и покарает тебя! Зачем только Лечи взял в дело такого идиота…
Я наверху закусила губу, чтоб не вскрикнуть. Это были они!
— Заткнись, шайтан! Это тебя карает Аллах, потому што ты неверный, гяур! Рафик любит Аллах. Рафик служит Аллах. Рафик жизнь дает за Аллах, да! Рафик правоверный мусульманин. И Лечи правоверный мусульманин. А ты, Али, — поганый собака. И как собака будешь подыхать, когда сделаешь свой работа ради Аллах и пророк его Мухаммад!
— Ну все, завел песню…
Внизу чиркнула спичка, я увидела отсвет маленького пламени. Рафик зло пыхтел рядом с напарником, по-видимому готовый защищать великое дело ислама здесь и сейчас.
— Послушай, ты, мусульманский ублюдок…
Голос Али звучал ровно, даже лениво. Но даже мне, лежащей на крыше, стало от него не по себе.
— Меня тошнит от твоих проповедей и от твоего непроходимого идиотизма. От твоего Аллаха тоже тошнит. Мой отец был правоверный мусульманин, не хуже тебя и твоего Лечи. Но его прирезали свои же, правоверные, прямо на пороге мечети. Только за то, что женился на армянке. Меня тошнит от вас всех!
Я никогда не скрывал, что меня интересуют только баксы. Ради них я влез в это дерьмо. И если б не «зеленые», я давно выпустил бы тебе кишки, как выпускал их сопливым воякам Пашки Мерседеса в девяносто четвертом. Но если ты и дальше будешь меня доставать, то, клянусь мамой, я это сделаю, Ослиное Ухо!
Не будь я Алик Кадыр-оглы…
Послышалась яростная возня и чье-то придушенное хрипение.
— Али… и-и… Пусти! А-а-а…
— Алик! Не Али. Повтори!
— Ой! Алик, пусти, дорогой!
Тяжелое тело шлепнулось о стену гаража, визг перешел в жалобный скулеж. Я ждала, что будет дальше, попутно размышляя над особенностями национального характера. Ну как же я сразу — по акценту — не догадалась, что там, внизу, бушует армянская кровь!
— Перестань ныть, придурок. Я тебя предупреждал, чтоб не доставал меня… Заткнись, я сказал! Ты своим поросячьим визгом разбудишь охрану на соседних дачах, и они вызовут сюда ОМОН.
— Зачем ты так, Алик-джан? Про Аллах…
— Ладно, извини, дорогой, я пошутил! — Ответ Али был пропитан ядом. — На, курни травки. Легче будет. Ослиное Ухо.
Они помолчали.
— Али… Алик-джан, я вот думал…
— Ты умеешь думать? Это для меня новость.
— Я думал про эта дэушка, который сегодня спрашивал Лечи, наш командир.
Я еще теснее прижалась к крыше.
— Кто это был, Алик-джан? Зачем приходил? Что она знал?
— Кто бы она ни была, это не твоя забота. Лечи сказал, что сам с этим разберется. Чего ж тебе еще?
— Я боюсь, Али! Боюсь, этот девка может портить нам весь операция, Али!
— Не свисти. Она брала тебя на пушку, Ослиное Ухо. Я думаю, тут все просто: Лечи с ней поиграл и под кайфом трепанулся про «Халдеева». Откуда мы знаем, где он болтается дни и ночи? А теперь ему стыдно признаться, что так лажанулся, вот он и напускает туману.
— Не-ет, Али! Лечи не мог так лажануться. Даже Рафик Ослиное Ухо никогда не проболтается неверной продело, а Лечи…
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Мешок с неприятностями - Марина Серова», после закрытия браузера.