Читать книгу "Последняя аристократка - Лариса Шкатула"

— Кто-то из мудрецов сказал: кто предупрежден, тот вооружен. Следующий ход наш. А мы пошлем свой донос. И чтобы чужую ошибку не повторять, своего посланника сами и проводим… Дай-ка почитать, что за вражина в информационно-следственной части окопалась!.. Да-а, выстроил себе дом за счет использования государственной техники и материалов, а также привлечения труда заключенных… Незаконно освободил от трудовой повинности на благо общества женщину легкого поведения, осужденную по статье проституция, Юлию Бек…Ты это читал?

— Читал, товарищ капитан!

— Брось, не время для подначек!.. Второй раз ты, Аренский, из дерьма меня вытащил. Не каждый столько для друга сделает… О моей благодарности поговорим потом. А пока это дело надо другим концом развернуть. Как говорится, вашим же салом… Я вот что думаю: среди насквозь прогнившей администрации СЛОНа созрел антигосударственный заговор…

— А что, вполне мог созреть. Я как чувствовал, даже подобрал соответствующие документы.

— Как, уже? Молоток, быстро учишься! И о чем они?

— О том, что золото и драгоценности, изъятые у заключенных, начальник административной части Приходько с помощью своих агентов собирает в тайнике для дальнейшей закупки оружия и раздачи его социально-чуждым элементам…

— Ты ври, да знай меру! Откуда взялось золото и драгоценности? Их же тогда по результатам обыска предъявлять надо.

— Вот и предъявим.

— А где возьмем?

— У Приходько. По словам осужденной Лыковой, которая у него кем-то вроде горничной, она подсмотрела, как хозяин прятал в шкатулку, полную других драгоценностей, золотую брошь с бриллиантом.

— Да откуда у Васьки бриллианты? Он в них разбирается, как свинья в апельсинах! Небось, драгоценный камень от простой стекляшки на глаз и не отличит. И в шкатулке у него какие-нибудь побрякушки. Найдем, позора не оберешься!

— Лыкова утверждает, что пока она не попалась на воровстве, работала в магазине и в ювелирных изделиях знает толк.

— Ну, смотри, Аренский, как бы нам с тобой за клевету не загреметь… Когда на своих дела заводишь, надо все тонко обстряпывать, чтобы не вывернулись. Чтобы, как говорится, комар носа не подточил. Выходит, правду наши промеж себя судачили. Мол, не зря Приходько из центра сюда по своей воле перевелся. И что якобы за рыжье он может любому заключенному статью поменять. Ежели подумать, чтобы на свободу пораньше выйти, каждый из зэков любую цену заплатит… А чего Лыкова-то на Приходько стучит? Не боится, что он узнает и отомстит?

— Он её оскорбляет своими домогательствами.

— Скажите, какие мы нежные!

— Ты к нему близко подходил? От него же воняет хуже, чем от козла, он по полгода не моется. А Лыкова — красивая женщина, ей другого хочется.

— Уж не тебя ли?

— Она намекала, — смутился Арнольд.

— А ты?

— Лыкова не в моем вкусе.

— Погоди, — Аполлон задумался. — Расклад, прямо скажем, неожиданный… Ради дела не спеши её отталкивать. Намекни, мол, ты — всего лишь лейтенант, а Приходько — майор, тебе с ним трудно тягаться. Если же Приходько и вправду сокровища прячет — где же он взял-то их, подлец? — тогда ты сможешь его свалить. Дай женщине надежду. Она ради тебя землю носом рыть будет!

— Носом землю… Это ты говоришь про женщину или про дикого кабана?

— Ладно тебе, не придирайся! Лыкова — первая ниточка из нашего клубка. Не забывай, мы расследуем крупный заговор. Юлия тоже кое-что напишет. Например, как начальник административной части предлагал ей участвовать в его гнусных замыслах, но она отказалась. Мол, если ей не хватает классового сознания не торговать своим телом, то для родины… Ну и все в таком духе. Как тебе моя задумка?

— Прямо кардинал Ришелье!

— А это ещё кто такой?

— Очень умный человек. Официально был кардиналом Франции, на самом деле некоронованным королем.

— Вот я и говорю: ежели это дело с умом провернуть…

Он стал засовывать бумаги в карман.

— Для чего они тебе?

— Юлии покажу. У нее, знаешь, голова какая! Пусть почитает, как её немецкой шпионкой называют. Из-за того, что она меня Полем кличет.

— С чего они взяли, что Поль — немецкое имя? Насколько я знаю, французское.

— Представляю, как в Москве бы хохотали.

— А ты не подумал, что из Москвы сюда могут и проверяющего прислать.

— Думал, как не думать! Проверяющего одного не пошлют, комиссию создадут, а мы к их приезду и подготовимся.

— Имеешь в виду подготовку документов и свидетелей?

— Узко мыслишь, Аренский. Ничего, оботрешься, начнешь соображать. Документы, так и быть, я возьму на себя, а ты займешься остальным.

— А не объясните, товарищ капитан, что подразумевается под остальным?

— В поселке "вольняшек" надо устроить ресторан.

— Ресторан?! — Арнольд подумал, что он ослышался.

— Именно, ресторан. Медленно соображаете, посвященный Алимгафар!

— Что значит, устроить? В смысле, построить? Ты представляешь, сколько времени это займет?

— Ой, наприсылают этих юристов! Ничего не соображают. Придется тебе за мою науку мне доплачивать… Ну-ка, вспомни, у кого в поселке самая большая изба?

— У Баландина.

— Верно. Вот её мы и будем переделывать под ресторан.

— А хозяина куда?

— Где у нас дела стукачей?

— В синей папке.

— Неужели на Баландина в той папке нет ни одного доноса? Мы вчера с профессором спряжение глаголов проходили: я стучу, ты стучишь, он стучит…

Аренский прошел к стеллажу с делами ИСЧ, на ходу покачивая головой.

— Ох, и хитрущий ты, Ковалев! Мне у тебя надо учиться, учиться и учиться…

— Как завещал великий Ленин, — подхватил Аполлон.

— Но, насколько я знаю, Баландин нам всегда помогает. Надо подводу не откажет…

— Потому, что свой интерес имеет.

— Точно, вот и доносы. Целых два… Ты был прав: этот прохиндей предлагает заключенным, которых выгружают из вагонов, подвести до лагеря их вещи, а везет к себе домой… Второй донос о тех, с кем он награбленным делится. Наши, между прочим, охранники.

— Второй донос пока оставь, пусть полежит, а вот первому мы дадим ход. Какую статеечку лучше всего Баландину припаять?

— Сто тридцать шестую?

— Нет, милок, этак он у нас за воровство маленький срочок получит, а там, глядишь, и под амнистию попадет. Лучше мы ему пятьдесят восьмую припаяем, пункт восемь — террористические намерения. И как политический он меньше десяти не получит.

— Нашел террориста! Да кто ж этому поверит!