Читать книгу "Загнанная в угол - Марина Серова"

— И это все, что ты хочешь мне сказать?

— Пока да.

— А почему ты не спрашиваешь о том, что сейчас творится у нас в отделе?

— И что же у вас творится в отделе?

— Все силы брошены на поимку опасной преступницы Татьяны Ивановой. В ее дворе уже сидят в засаде трое здоровенных лбов. Они только и ждут ее появления. И за все это мероприятие ответственный, между прочим, я.

— Не дождутся! — обнадежила я Тюрина.

— Слушай, Иванова, — официально обратился он ко мне, — а не получится так, что я, как дурак, поверил в…

— Не получится, — прервала я его. — В любом случае ты будешь на высоте. Может, и майора присвоят. Последнего я, правда, тебе не обещаю.

— Да ладно, куда уж там, — смущаясь, ответил он и уже оживленнее произнес: — Просто боюсь вообще не вписаться в поворот.

— Не боись, — ответила я ему словами Степана Игнатьевича. — Думаю, если разговор с Шурочкой выйдет дружеский, то дело скоро будет закрыто.

— А если дружеский не выйдет?

— Ну тогда, конечно, призову на помощь тебя, — резонно подметила я, придавая Тюрину хоть немного значительности.

— Ну хорошо. Теперь я поехал, дел еще много.

— Меня ловить будешь?

— Буду, — засмеялся он и потянулся ко мне за поцелуем.

— Потом, потом, Шу… — я чуть не назвала его Шурочкой, так как мысли мои были теперь только об этом похитителе кассеты.

— Вот так всегда! — воскликнул Тюрин. — Помогаешь людям, а тебе потом никакой благодарности.

— Да будет благодарность, успокойся. Сначала надо дело сделать. Какая может быть любовь во время войны?

— Это ты верно подметила. Ну, пока.

— Будь здоров. Я сразу позвоню, если что.

— Да уж, надеюсь.

Вернувшись в Юлькину квартиру, я застала подругу дома. Она уже пришла с работы и подогревала ужин, который я для нее приготовила, маясь весь день от безделья.

— Привет! Хорошо, что ты вернулась, — обрадовалась она моему приходу. — Поужинаем вместе?

— Нет, Юлечка, боюсь, что мне надо спешить, — не колеблясь отказалась я от собственной стряпни. — Очень уж важное у меня мероприятие намечается.

— Жаль, — вздохнула она. — А когда вернешься?

— Даже и не знаю. Но ночевать опять буду у тебя, если не возражаешь.

Юлька укоризненно махнула на меня кухонным полотенцем.

Глава 9 Союзник

Старый Юлькин «Москвич» домчал меня до перекрестка Вишневой и Аткарской за десять минут, и без четверти семь я уже входила в двери коммерческого магазинчика «Россия».

Внутри он оказался очень миленьким. Чистота, порядок, на подоконниках и на полу живые цветы в красивых новомодных горшках молочного цвета, кругом зеркала, мрамор и сияющий в свете хрустальных люстр никель. «Не дешево обошелся хозяину этот дизайнчик», — подумала я и подошла к витрине, за которой стоял продавец мужского пола. Он был одет в специальную голубую униформу, из кармашка курточки торчал накрахмаленный носовой платочек. Весь его вид излучал доброту и вежливость.

— Что бы вы хотели у нас приобрести? — проворковал он, обращаясь ко мне.

— Я бы хотела увидеть вашего заведующего, Александра Севастьяновича, — пропела я ему в ответ.

— О, простите, но он только что вышел! — ответил продавец, прижав ладонь к груди. Он был просто очаровашка!

— А когда он будет? — спросила я, замечая, что моя интонация начинает смахивать на его. Вот что значит вежливое обращение с клиентом.

— Только завтра утром, — вновь услышала я высокие нотки.

— Простите, а в котором часу?

— Не раньше десяти. Может быть, что-нибудь купите у нас? — с мольбой в голосе спросил очаровашка.

Я не могла отказать ему и купила «Сникерс». Для Юльки.

В половине десятого утра я уже поджидала возле «России» Шурочку Луганова. Ровно в десять, как мне и обещал продавец, директор подкатил к магазину на серебристой «девятке». Одет он был в узкие коричневые джинсы, светлую рубашку с короткими рукавами и белые кроссовки. Заперев машину, Шурочка поспешил на работу.

Я перехватила его у самых дверей.

— Вы Александр Луганов? — спросила я, хотя и так была в этом уверена.

Он резко остановился и внимательно посмотрел на меня. В его прозрачно-голубых глазах я прочитала любопытство и немного паники. Мне показалось, что он видит меня не впервые.

— Ну? — проронил он с некоторым вызовом, слегка качнув при этом гордо поднятой головой.

— Мне нужно с вами поговорить. Где это можно сделать? — спросила я, уступая дорогу входящему в магазин покупателю.

— А ты кто? — поинтересовался Шурочка и тут же добавил: — Я страшно занят.

Его интонация очень смахивала на женскую. В ней чувствовалось некоторое кокетство.

— Это плохо, что ты страшно занят, — ответила я, тоже переходя с ним на «ты». — Дело в том, что зовут меня Татьяной, фамилия моя — Иванова, и разговор нам предстоит скорее всего долгий и очень серьезный.

Шурочка высоко вздернул брови, делая вид, что ничего не понимает, но это ему не очень удалось, паника в его глазах усилилась. Теперь я не сомневалась, что он меня знает и именно он побывал с обыском в моей квартире, а стало быть, является обладателем кассеты-оригинала. Я решила не разыгрывать спектаклей и сразу приступить к делу.

— Это в твоих же интересах, Шурочка! — перешла я в наступление. — Ну же, не делай вид, что ты ничего не понимаешь.

— Чиво тебе на-адо, подруга? Я не по-онял, — нараспев проговорил он, сопровождая свои слова плавными жестами правой руки, на которой красовался золотой браслет.

— Короче, пошли ко мне в машину, — предложила я. — Там и поговорим.

— Это вон в ту, что ли? — указал он в сторону Юлькиного «Москвича», сиротливо прижавшегося к тротуару. — Нет уж, лучше в моей. — Взгляд его выражал сейчас полное презрение к собеседнику, то есть ко мне.

— Согласна, — кивнула я.

Шурочка слегка ухмыльнулся и направился к своей машине. Я пошла следом.

Когда мы устроились на передних сиденьях, он включил стартер и отъехал метров на сто от магазина, завернув в какой-то дворик.

— Ну, слушаю тебя. Только давай покороче, — сказал он, притормаживая возле подернутой желтизной молоденькой березки.

— Начнем с того, что ты не будешь делать вид, что не знаешь, кто я. Игра в кошки-мышки только отнимет твое драгоценное время, — сказала я и села вполоборота к нему.

Шурочка тоже повернулся, ожидая продолжения, но я молчала. Слово теперь было за ним. Через несколько секунд, видимо взвесив все «за» и «против», он, обиженно поджав губки, произнес: