Читать книгу "Убийство церемониймейстера - Николай Свечин"

– Ну почему? Когда я соберу улики и поймаю убийцу, судить его станут на Литейном. В открытом судебном процессе. Я веду только дознание.

Но Эристов все не сдавался:

– С каких это пор Дашевский стал крупным сановником?

– Он состоял в должности церемониймейстера. Поэтому мое расследование волей-неволей будет касаться придворных сфер.

– Теперь понятно! – саркастически хмыкнул князь. – Вот почему признано удобным вести его негласно! Мало ли что обнаружится. А потом и убийцу так же втихую накажете? Августейшим повелением?

– Это вопрос не ко мне. Однако, если хотите знать мое мнение, так не будет. А будет обычный суд. Но довольно уже спорить. Зря вы видите здесь политику. Помогите лучше мне разобраться; мы теряем время.

– Чего уж там… Спрашивайте. Что вас интересует?

Лыков подобрался, глаза его сделались как два сверла.

– В процессе Дашевского с лакеем Петровым было что-нибудь странное? Говорят, тот менял свои показания.

Эристов задумался.

– Столько дел… Каждый день по три-четыре заседания! Дайте вспомнить. Дашевский, Дашевский…

Он взял со стола папку и стал ее листать.

– Ага! Нашел!

– Бумаги нашли или обстоятельства дела вспомнили?

– Обстоятельства. Повторюсь, оба они – и истец, и ответчик – были какие-то нелепые. Заскорузлые. Петров просто тупица, а Дашевский… Знаете, есть такой сорт людей – мелкие выжиги. Смошенничать, соврать, кляузу подать…

– Понятно. А что с показаниями Петрова? Он будто бы признал свою вину в разбитии чайной пары. Но потом неожиданно ловко отказался.

– Да-да-да! И вот что я вспоминаю: на втором заседании, когда я уже собирался вынести решение в пользу истца, ответчик вдруг сделал заявление. Виновным он себя теперь не признавал, а валил все на ломовой обоз, что проходил в тот момент под окнами. Чайники-де и упали от сотрясения дома. А поставил их близко к краю сам хозяин. К нему пришла гостья, Дашевский отослал лакея «погулять», вот в его отсутствие падение и случилось.

– Гостья… Имя ее не звучало?

– Нет. Как только всплыло о ней упоминание, истец сразу отозвал иск и прекратил процесс. Видимо, опасался огласки. И вот что еще интересно: во второе заседание Петров пришел не один. Возле него сидел человек. Именно он и подсказывал лакею линию защиты!

– Присяжный поверенный?

– Нет, не похож. Из благородных. И Дашевский знал этого господина! Появление последнего в суде вызвало у него сильное озлобление. Он даже крикнул Петрову: «Я знаю, кто и зачем тебя настроил! С чужого голоса поешь!» Мне пришлось сделать ему замечание.

– Стало быть, вы лакея оправдали. Барин пытался оспорить это решение?

– Нет. Я говорю: тема незнакомки весьма ему не понравилась, и он поспешил свернуть заседание. И, конечно, все это произошло из-за появления в камере нового лица, которое манипулировало слугой.

– А кто он, не знаете? Незнакомец не представлялся?

– Нет. На заседании мирового судьи может присутствовать кто захочет.

– Спасибо, ваше сиятельство…

– Какое там сиятельство! Называйте меня Сампсон Давыдович.

– Спасибо, Сампсон Давыдович. Вы мне очень помогли. Лакея ведь тоже зарезали.

– Как? Бедолагу погубили вместе с барином?

– Да. А потом пытались сжечь труп в печи костеобжигательного завода.

– Зачем? – изумился Эристов.

– Чтобы мы решили, что Петров – убийца. Зарезал хозяина, ограбил и сбежал…

– По-ни-маю! – по слогам произнес судья. – А ведь ловко задумали! Как же вы не попались на удочку?

– Помогла случайность. Но дело трудное. Я допускаю, что это убийство на заказ.

– На заказ? – фыркнул князь. – Вот еще! Петербург не Ливорно, где, говорят, это в ходу.

Лыков покачал головой:

– Сампсон Давыдович, я занимаюсь сыском тринадцать лет. И поверьте, видел всякое. В том числе и убийства по заказу. Дашевский состоял в звании церемониймейстера, а с ним еще полдюжины чиновников. В штате как раз освободилось одно место. Молодые люди соперничали за него друг с другом. Дашевский побеждал, и…

Эристов ахнул:

– Не может быть!

– Это одна из версий. Не единственная. Я уж вам, как юристу-законнику, открою. Вторая версия связана с той самой дамой, о которой зашла речь в заседании. В любом случае незнакомец, что манипулировал лакеем, появился у вас в камере не случайно. Ведь цена вопроса была – пять рублей! А он пришел. Зачем?

– Ну, взаимные козни, маленькая месть… Разные бывают мотивы. Не убийца же это был!

– Не убийца. Но, может быть, заказчик?

Судья нахмурился:

– С его стороны было бы слишком неосторожно!

– Да, если он уже тогда замышлял злодейство. А если нет? Если просто пытался дискредитировать? Хорош, мол, церемониймейстер Высочайшего Двора, если судится с собственным лакеем! Вспомните, ваша честь: имя или фамилия незнакомца точно не звучали?

– Точно.

– Возраст, рост, особые приметы?

– Рост не помню. Возраст – лет тридцать или чуть больше. И в лице есть что-то восточное.

– Восточное? Армянин или грузин?

– Нет, этих я бы опознал. Скорее он был похож на бакинского татарина.

– Очень любопытно…

– Но человек тот был из образованного слоя. Сразу видно! Одет со вкусом: хороший сюртук, запонки такие… изящные.

Лыков встал, протянул руку:

– Большое спасибо, ваша честь!

Надворный советник вернулся к себе и велел Шустову заготовить четыре отношения. Это были просьбы представить в Департамент полиции копии формуляров на состоящих в звании церемониймейстера. Одно в министерство Двора, сразу на двоих, остальные – в МИД, Морское министерство и Министерство финансов. Шестой подозреваемый, Арабаджев, служил в родном МВД. Его формуляр Лыков запросил в телефон у вице-директора Департамента общих дел. Сергей Фирсович отстучал бумаги, Алексей завизировал их у Дурново и вручил чиновнику для письма. Поставил ему задачу: добыть формуляры как можно быстрее. Для этого Шустову придется сесть в приемной у Плеве, подписать отношения, а затем лично развезти их по инстанциям. Если к бумагам не «приделать ноги», ответы придут через месяц. Бюрократия в Петербурге всесильна. Но Лыков знал о взаимовыручке «маленьких людей». Шустов служит не первый год. Наверняка обзавелся приятелями в таких же, как он, скромных чинах. Именно они и готовят ответы. И могут при желании соорудить бумагу в тот же день, а могут мариновать ее до морковкина заговенья. Пусть Сергей Фирсович покажет себя. Тогда и Родион сниться перестанет.

Коллежский регистратор ушел, и Лыков остался один. Он все думал над рассказом судьи. Очень похоже на борьбу за место, на попытку дискредитации соперника! Человек восточной наружности, хорошо знакомый Дашевскому… И счел необходимым явиться на процесс, цена которому – синенькая бумажка. Есть, конечно, сутяги от нечего делать. Но Дашевского с Петровым вскоре убили! А этот человек, получается, знал обоих. Из шестерых состоящих в должности имеется один с подходящей фамилией: Арабаджев. Вероятно, это измененное Арабаджи. Неужели он?