Читать книгу "Цугуми - Банана Есимото"

Закончив свой рассказ, Ёко взяла с собой смену белья и спустилась в ванную. Моя голова была забита разными мыслями, и я, как в забытье, вернулась в свою комнату. Проходя мимо комнаты Цугуми, я заколебалась, зайти мне к ней или нет, но всё-таки отказалась от этой идеи, представив себе, что она может чувствовать после всего произошедшего.

Я знала, что не в характере Цугуми не доводить что-либо до конца, но я испытывала головокружение при одной мысли о том, что она совершила сегодня ночью, и сколько сил у неё ушло на подготовку и осуществление задуманного ею плана. Она рыла эту яму поздно ночью, чтобы никто не заметил, и уносила куда-то вырытую землю. Это трудно себе даже представить.

И одновременно она искала по всему городу собаку которая была бы похожа на Гонгоро. Возможно, она уговорила хозяина дать её ей на некоторое время или просто купила её. Затем, ловко обманув меня, она рассказала о своём посещении бара-закусочной и, опасаясь моих предчувствий, успокоила меня тем, что попросила привязать собаку к веранде. Когда все в доме легли спать, она перенесла похожую на Гонгоро собаку в будку к Пучу, вставила кляп в глотки обеих собак с тем, чтобы они не лаяли на незваного гостя, и убрала с ямы доску, которая маскировала её и одновременно предотвращала падение в неё постороннего человека. Вместо доски она закрыла яму тонким картоном и превратила её, таким образом, в настоящую ловушку.

Если бы они пришли всей компанией, то план Цугуми наверняка бы провалился, но она, видимо, рассчитывала на то, что придёт один, тот, которому она в баре продемонстрировала собаку. Тем не менее она караулила ночью, точно не зная, придёт он или нет. Не исключено, что он собирался притащить своих друзей в другую ночь, а сам предварительно хотел удостовериться, действительно ли это Гонгоро, который уже давно должен был быть мёртв.

При его появлении сидевшая в засаде Цугуми подошла сзади и чем-то ударила его по голове. Когда он отключился, она заклеила ему рот и сбросила его в яму. Затем она закрыла яму доской, засыпала её землёй и вернулась в свою комнату.

Я не могла себе представить, как такое в действительности возможно. Но Цугуми это сделала. И всё шло как намечено за исключением того, что Еко услышала стон попавшего в ловушку. Я не могла понять, откуда у Цугуми такая энергия, позволившая разработать и осуществить свой тщательно разработанный план, и какую она преследовала во всём этом цель.

Будучи не в состоянии заснуть, я, лёжа в постели, продолжала перебирать в уме детали произошедшего. Уже приближался рассвет, и небо на востоке, как мне показалось, слегка побелело. Я встала и взглянула в сторону моря, однако там, где определённо должно было быть море, всё было покрыто темнотой ночи. Постепенно этот вид всё глубже стал проникать в моё сонное сознание.

Цугуми пожертвовала своей жизнью!

То, что поняла Ёко, сейчас вдруг с шокирующей ясностью потрясло и меня. Кёити и её будущее значило для Цугуми меньше, чем желание совершить задуманное. Цугуми хотела убить человека. В конце всей этой операции, во время которой она превзошла предел своих физических возможностей, она всё ещё глубоко верила, что смерть этого парня ничего не стоит по сравнению со смертью любимой ею собаки.

Вновь и вновь перед моими глазами всплывала картина странного возбуждения Цугуми, когда она прошлой ночью рассказывала о своих приключениях. Цугуми совершенно не изменилась. Её любовь к Кёити, годы и месяцы, которые она провела с нами, предстоящая новая жизнь после переезда, Пуч – всё это не привело к каким-либо изменениям в её характере. С детских лет она жила только в своём собственном мире.

И каждый раз, когда я думала обо всём этом, передо мной, как тёплый солнечный свет, возникал образ улыбающейся Цугуми с собакой, похожей на Гонгоро, на руках. Она выглядела совершенно невинной и ослепительной.

Образ

«Вы что, действительно думаете, что я хотела его по-настоящему убить? Я только хотела нагнать на него страху, чтобы он испугался. Вот уж малодушные людишки, подняли из-за этого такую шумиху».

Мы ждали, когда Цугуми начнёт над нами подобным образом насмехаться, и уже могли представить себе выражение её глаз, которое появляется каждый раз, когда она дурачит других.

Но этого не произошло.

Цугуми сразу же положили в больницу. У неё поднялась высокая температура, стали отказывать почки, наступило общее истощение организма в результате переутомления. В общем, после окончания «операции» все её болезни вспыхнули с новой силой и свалили её с ног. Наблюдая, как стонущую Цугуми погружают в такси, я подумала, что любой здоровый человек мог бы заболеть, проделав такую работу.

– А я, дурочка, должна возвращаться домой, – вспомнила я.

Ярко-красное, с насупленными бровями лицо Цугуми, впавшей в забытьё, было искажено болью. Её вид вызвал у меня такие страдания, что я даже почувствовала ненависть к ней. А я ещё так о многом хотела с ней поговорить, погулять вместе с собакой по берегу и там сказать «до свидания». Теперь это уже было неосуществимо.

Садясь вместе с Цугуми в такси, тётя Масако как бы про себя проворчала:

– Дура ты, Цугуми.

Я опешила на какое-то мгновение, но тётя Масако, которая держала в руках смену белья и полотенце для Цугуми, взглянула на меня и ободряюще улыбнулась. Я улыбнулась в ответ, и такси тронулось, освещаемое лучами осеннего солнца.

Кёити приехал на следующий день после того, как Цугуми легла в больницу. Он предложил мне встретиться в тот же вечер у моря.

– Ты был в больнице? – спросила я, не зная с чего начать разговор.

Мы стояли вдвоём среди раздававшегося в темноте шума волн. Дул сильный ветер, который приносил с собой крупные капли дождя. Тускло сверкали в море далекие огни рыбачьих лодок.

– Да, был, – ответил Кёити. – Однако она себя плохо чувствовала, поэтому я не мог долго оставаться. Так что мы особенно ни о чём и не поговорили.

Он сел на волнорез и обнял руками колени. В темноте они выглядели белыми и большими.

– Я предполагал, что она что-то замышляет, но не мог её остановить. Она умеет настолько хорошо притворятся невинной, что чувствуешь себя неловко, если её в чём-нибудь подозреваешь.

Я улыбнулась и затем поведала ему историю с ямой, как мне её со слезами на глазах рассказывала Ёко. Кёити слушал, не говоря ни слова. Мой голос смешивался с шумом волн, ветер приносил с собой холодные водяные капли, которые падали на наши щёки, и перед нами вдруг возник образ Цугуми.

– Более выдающейся девушки и быть не может, – сказал Кёити, еле удерживаясь от смеха. – Интересно, о чём она думала, когда рыла эту яму?

– Да, действительно о чём?

В ту ночь, когда это случилось, я была так расстроена и мне было так жаль Ёко, что я глубоко не задумалась о случившемся. Но, анализируя поступок Цугуми сейчас, его целенаправленность и извращённость, я поняла, что всё это свойственно характеру Цугуми.