Читать книгу "Гедонисты и сердечная - Ольга Новикова"

Но служба…

Эх, не удалось тогда приковать Марфу к себе…

Если сегодня она не станет приставать с разговорами, то ничего, можно будет перетерпеть наступающий день. А вечером?

Поставлю-ка «Путинку» в холодильник… Пусть остынет…

До обеда на работе не случилось никаких усугубляющих раздражений. Промолчал в ответ на Марфино «как дела?» – она и отстала.

Идиотский же вопрос. Вчера виделись – что может за ночь измениться? Не рассказывать же ей снова про бессонницу. Хотя… Однажды удалось уснуть от ее «бедненький», промелькнувшего в мозгу в тот самый момент, когда сознание обволакивается туманом.

В столовой дали кусок жесткого мяса. Теперь выковыривай из зубов. Правда, салатик был вкусный…

Мурат вернулся на свое место, сбросил уличную обувку, крутанулся в кресле, чтобы поудобнее положить ноги на стоящий рядом стул.

Депозитарий, инвестиционный фонд…

В новом, удобном положении очередной проект не показался слишком уж нелепым. Скоро и домой.

Позвоню-ка, не надо ли чего купить по дороге.

Когда он нажимал предпоследнюю цифру, раздался ненахальный стук, и дверь сразу же открылась. Не проситель. Те тихонько царапаются и ждут, пока их услышат и позволят войти.

Мурат вернул трубку на рычаг, ноги сами метнулись под стол и стали нашаривать ботинки. Пришлось напялить очки: надо же разглядеть, кого принесла нелегкая. Верхний свет он всегда сам выключал, чтобы в большой комнате с одним, мутноватым от смога окном был уютный ему полумрак.

– Привет, Мурат! – махнул рукой визитер, направляясь к Марфе. Объяснил свою траекторию: – Лейдиз фёст…

Дубинин. Как всегда, без предупреждения… Ну, что скажет?

На душе не поплохело: интересно, зачем пожаловал везунчик. Последний проект, который вела Марфа, закончился полгода назад. За время работы над ним Дубинин ни разу не появился в конторе. Наверное, они корпели над деталями у него дома… Дома… Надеюсь, Федор не растерялся…

Высокий, бородатый… Несуетливый. Сел на стул рядом с Марфой, покопался в черной матерчатой сумке с оранжевыми латинскими буквами на боку. Бабская же кошелка, а ему хоть бы хны…

– Ручки уже истрепались, надо бы заменить, – как про знакомую заметила Марфа.

Минуту всего никто рта не раскрыл, а ей уже неудобно. Словно молчание – брешь, в которую проникает враг, разрывающий человеческие узы. Бросилась закрывать. Что-то она невесела…

Дубинин оставил ее реплику без ответа: сосредоточился на синеватых брошюрках. Одну протянул Мурату:

– Последние мои статьи. По-английски. Ты ведь читаешь… – не поднимая глаз от книжки, бормотнул автор. – А ты что-нибудь новенькое опубликовал?

– Да, в интернетовском журнале. «Глобализация и экономика России».

– Ну, прочитаю, когда книжкой выйдет.

– Вряд ли, – проворчал Мурат, а про себя подумал, нисколько не сердясь и даже восхищаясь: это у тебя все так споро получается. Сам себе продюсер… Талантливый… Умеешь продемонстрировать вещественные доказательства того, что кривая карьеры ползет вверх… И чтобы вернее спрятать свои завистливые мысли, как можно добродушнее спросил: – А что на даче? В этом году яблоки уродились…

– Да! – оживился Дубинин. – Мы не знали, куда их девать. Жена почти каждый день печет оладьи с антоновкой. Мякоть чуть схватится, и можно есть. Яблоко еще почти живое, хрустит…

Мурат проглотил слюну и подумал: попрошу-ка свою оладушек наготовить… А вслух похвастался:

– И у меня возле дачи одну яблоню пришлось подпирать, чтобы ветки не надломились от урожая… А зять твой нашел работу?

– Они решили на юг перебраться. И нас с женой зовут. Считают, что в Лондон, Париж я могу и оттуда летать… – Дубинин усмехнулся явно для того только, чтобы не так хвастливо звучали имена европейских столиц. – Купили участок возле Ставрополя. Большой. С виноградником. Я дал денег и на землю, и на дом. Большую сумму. С условием, что строительством они займутся сами. У нас с женой все будет отдельным, даже свой вход…

Дубинин ни разу не взглянул на Марфу. А та изо всех сил старалась удержать на лице нейтральную гримасу – зацементировать хотя бы мрачность, чтобы не сорваться в слезы. Даже некрасивой стала.

Обиженные женщины…

– Ты же знаешь, – продолжал Дубинин, – в моих жилах течет и голубая кровь, а русские аристократы всегда имели дом в столице, усадьбу за городом, дом на юге. Вот в черную московскую погоду и буду летать к солнцу. Не насовсем, конечно, – я теперь резко уже ничего не меняю в своей жизни. – И, вставая, спросил у Марфы: – Шеф ваш на месте? Отнесу и ему свою книжонку.

Пока Дубинина не было, Марфе позвонили. По-видимому, кто-то просил о встрече.

– Я еще не знаю своих сегодняшних планов… – с необычной сухостью ответила она.

Дубинин вернулся быстро, сел на другой стул, возле Мурата, и, потирая спину, попросил чаю.

– Там канистра пустая, я только что проверял, – сказал Мурат.

Но Марфа все-таки метнулась на кухню и минут через пять вернулась с дымящейся пластиковой чашкой. Из-под земли кипяток достала?

А Дубинин напился, не торопясь встал, протянул руку Мурату:

– Ну, я поехал. На дачу.

И к двери. С Марфой прощальным взглядом даже не обменялся.

Та сразу принялась звонить мужу и нервно, почти истерично выговаривать: мол, опять за тебя расплачиваюсь и должна черт знает с кем встречаться, чтобы тебе передали какую-то ерунду.

Значит, надеялась, что Дубинин ее куда-нибудь позовет… А тот однозначно продемонстрировал, что она ему – никто…

Пожалуй, сегодня пить не обязательно – и так усну…

Глава 24

Поникшую, безучастную Марфу чуть шлепнуло стеклянной дверью, которую не придержала забежавшая вперед пышненькая блондинка в короткой юбке.

– Извини, извини, дорогая! Ты права, все время на меня работаешь… – Филипп подбежал к жене, выкрикивая так громко, что на них стали оборачиваться. – Давай сумку!

Марфа послушно выпустила из рук нетяжелый пакет и, слава богу, посмотрела в глаза Филиппу. Значит, не из-за него такое отчаяние… Опять Дубинин?

Он. Подтвердилось, когда супруги выбрались из подземной трубы и шли по безымянному проулку к своей бело-бордовой башне.

– В прошлую встречу я зачем-то сказала ему, что хочу пожить одна… Только то, что я и тебе говорила…

Филиппа передернуло: какая у них откровенность… Но он, как вратарь, успел сгруппироваться и отшвырнуть ревность. При этом, конечно, потянул душевные жилы…

– Неужели он это понял банально… Решил, что я собираюсь ему на шею повеситься? Наверное… Раз сказал сегодня: «Ничего в своей жизни менять не буду…» И не наедине объявил, а прилюдно. Мурату продемонстрировал, что нас ничего не связывает… Почему так жестоко?!