Читать книгу "Первая ночь - Марк Леви"

Старый антиквар снял со стеллажа толстый, переплетенный в кожу фолиант. Он бережно положил его на стол, поправил очки и начал листать со всеми возможными предосторожностями.

— Вот, — сказал он наконец, — взгляните: это рисунок армиллярной сферы, искусно изготовленной Эразмом Хабермелем[7], конструировавшим математические инструменты для императора Рудольфа Второго.

Я склонился над гравюрой и с удивлением обнаружил изображение предмета, очень похожего на тот, что мы с Кейрой нашли под лапой каменного льва на вершине горы Хуашань. Я сел на подставленный антикваром стул и принялся внимательно рассматривать удивительный рисунок.

— Поразительно изящная и точная работа. — прокомментировал старик из-за моего плеча. — В армиллярных сферах меня всегда завораживало не столько то, что они позволяют определить положение звезд на небе в определенный момент, сколько то, чего они не показывают, но мы все-таки это угадываем.

Последние слова старика заинтересовали меня, и я оторвался от бесценного фолианта.

— Пустота и ее друг время! — весело провозгласил он. — Что за странное понятие — пустота. Пустота полна невидимых глазу вещей. А время, которое течет и все преображает, изменяет бег звезд и неустанно баюкает бесконечный космос? Оно приводит в движение огромного паука жизни, снующего по паутине Вселенной. Время — загадочное измерение, и мы ничего о нем не знаем, согласны? Вы удивлены, и мне это нравится: я уступлю вам книгу по цене, которую сам за нее заплатил.

Антиквар наклонился и шепнул мне на ухо сумму, которую хотел получить. Я так скучал по Кейре, что купил фолиант.

— Приходите еще, — сказал антиквар, провожая меня до двери, — я покажу вам другие диковинки, вам будет интересно, — весело промолвил он, запер за мной дверь на ключ и исчез в задней комнате.

Я стоял на улице перед лавкой с толстенной книгой под мышкой и спрашивал себя, зачем купил ее. В кармане завибрировал мобильный. Это была Кейра. Она предложила встретиться чуть позже у Жанны, жаждавшей дать нам приют на вечер и ночь. Я буду спать на диване в гостиной, а сестры лягут на одной кровати в спальне. В довершение всех радостей она сообщила, что собирается к Максу: мастерская печатника в десяти минутах ходу от дома Жанны, ей очень нужно кое-что с ним обсудить, она позвонит, как только освободится.

Я сдержался и ответил, что буду очень рад поужинать с Жанной, и отключил телефон.

Я стоял на углу улицы Лион-Сен-Поль, не зная, что делать и куда идти.

Сколько раз я брюзжал, что приходится экономить каждую минуту и нет возможности побездельничать всласть. Была середина дня, я шагал вдоль набережных Сены, испытывая странное и, пожалуй, неприятное чувство, что попал в ловушку между двумя мгновениями, не желающими сомкнуться воедино. Фланеры, должно быть, умеют с этим справляться. Я часто видел, как они сидят на скамейках, читают или предаются созерцательности, бродят по дорожкам парка, кормят голубей в скверах, но никогда не задумывался об их судьбе. Хотелось послать сообщение Кейре, но я запретил себе прикасаться к телефону. Уолтер бы точно отсоветовал мне это делать. Я мог бы зайти за Кейрой к Максу, оттуда мы вместе отправились бы к Жанне, купив по дороге цветов. Вот о чем я мечтал, пока ноги несли меня к острову Сен-Луи. Мою мечту было очень просто осуществить, но делать этого не следовало, чтобы не заработать обвинений в ревности.

Я устроился под навесом маленького бистро на углу улицы Де-Пон, раскрыл книгу и погрузился в чтение, то и дело поглядывая на часы. Из остановившегося у тротуара такси вышел мужчина в плаще и, помахивая небольшим саквояжем, быстрыми шагами направился в сторону Орлеанской набережной. Я был уверен, что уже где-то его видел, но не мог вспомнить, при каких обстоятельствах. Силуэт незнакомца исчез за воротами дома.

Кейра присела на угол письменного стола.

— В кресле гораздо удобней, — сказал Макс, оторвавшись от бумаг.

— За последнее время я отвыкла от всего мягкого.

— Ты действительно провела три месяца в тюрьме?

— Я уже говорила тебе, Макс. Не отвлекайся от текста и скажи, что о нем думаешь.

— Я думаю, что с тех пор. как ты встречаешься с этим типом — якобы с коллегой! — в твоей жизни воцарился хаос. Не понимаю, как ты можешь с ним общаться после того, что случилось. Черт побери, Кейра, он помешал твоей работе, не говоря уж о пропавшем гранте. Дважды судьба таких подарков не делает. А ты притворяешься, будто ничего не произошло.

— По части морализаторства, Макс, тел и в подметки не годишься моей сестре, так что побереги свое красноречие. Итак, что ты думаешь о моей теории?

— Что ты станешь делать, если я отвечу? Полетишь на Крит, будешь нырять на дно Средиземного моря, отправишься вплавь до Сирии? Ты неуправляема. Ты могла погибнуть в Китае! Ты совершенно безответственна!

— Да, совершенно, но, как видишь, моя шкура цела и невредима; ну разве что немного крема на лицо…

— Не дерзи!

— Ммм, как же я люблю твой менторский тон, мой милый Макс. Думаю, это заводило меня сильней всего, когда я была твоей ученицей. Но я больше у тебя не учусь. Ты ничего не знаешь ни об Эдриене, ни о нашем путешествии. Если маленькая услуга, о которой я прошу, слишком дорого стоит, ничего страшного, отдай мне документ, и я уйду.

— Посмотри мне в глаза и объясни, как этот текст поможет тебе в многолетних поисках?

— Скажи, Макс, разве ты не был когда-то профессором археологии? Сколько лет ты был исследователем, потом преподавателем, прежде чем стать типографом? Можешь посмотреть мне в глаза и объяснить, какое отношение твое новое ремесло имеет к тому, что ты делал в прошлом? Жизнь полна неожиданностей, Макс. Я дважды покидала мою любимую долину Омо. Возможно, пора задуматься о будущем.

— Ты говоришь глупости, потому что по уши влюбилась в этого типа?

— У этого типа, как ты его называешь, может, и полно недостатков, он рассеян, мечтателен, неуклюж как младенец, но в нем есть нечто, чего я раньше ни в ком другом не встречала. Меня тянет к нему, Макс. С тех пор как мы встретились, моя жизнь совершенно изменилась, он меня смешит и умеет растрогать, он меня провоцирует и внушает мне уверенность в себе.

— Значит, все еще хуже, чем я предполагал. Ты его любишь.

— Не вынуждай меня подтверждать то, чего я не говорила.

— Сказала, а если не понимаешь этого, значит, глупа как пробка.

Кейра слезла со стола, подошла к стеклянному фонарю над типографией и взглянула на печатные станки, в бешеном ритме разматывающие огромные рулоны бумаги. Ритмичный стук фальцевальных машин был отчетливо слышен и на антресольном этаже. Потом станки остановились, и наступила тишина: типография закрывалась.

— Ты беспокоишься? А как же твоя распрекрасная свобода?