Читать книгу "Ты изменил мою жизнь - Абдель Селлу"

К счастью, я был молод и нетерпелив. К счастью, я ничего не понимал. И я сказал «хватит».

Часть IV

28

– Месье Поццо, хватит, сейчас же вставайте!

– Я хочу побыть в тишине, Абдель, оставь меня, прошу.

– Вы уже давно лежите в тишине. Хватит. Нравится вам это или нет, мне насрать. Одеваемся и выходим… К тому же я знаю кое-что, что вам понравится.

– Делай, что хочешь…

Поццо вздыхает. Поццо отворачивается туда, где не видно мелькающих рук, где ни с кем нельзя встретиться глазами. Где нет говорящих ртов. Он их просто переключает, как телеканалы.

* * *

Я больше не называю его «Поццо» с подразумеваемой строчной буквы – даже глубоко про себя. Он ведь не вещь, не животное, не игрушка, не кукла. Человек передо мной страдает и смотрит только внутрь себя, в свои воспоминания, на то, кем он больше не станет никогда. Я верчусь, как дьявол, танцую кукарачу, заставляю Лоранс вопить, подкарауливая ее, – но Поццо не обращает на меня внимания.

Что я вообще тут делаю. Он мог бы спросить у меня, почему я все еще здесь. Я сам себя об этом спрашиваю….

Нет, ему я скормил бы какую-нибудь хрень.

Я бы ответил ему, что остаюсь ради удобного канапе в стиле Луи-Филиппа в его комнате, откуда я не выхожу после смерти Беатрис. Квартиру под крышей я сдал подружке, и никто об этом не знает. Я человек порядочный, и, кроме того, она мне по нраву, поэтому я не стал брать с нее много. Сколько. Тысячу франков в месяц.

Гораздо ниже рынка..

Я бы ответил, что остаюсь ради «ягуара». И что я очень хочу, чтобы ему стало лучше, хотя бы немного, – тогда я смог бы уходить по ночам и возобновить свои ночные вылазки. «Ягуар» притягивает женщин как магнит. Я знаю, что среди тех, кто в него запрыгивает, я не встречу свою Беатрис. Тех, кто в него садится, интересуют только деньги.

Мы даже не знакомимся, это и не нужно. Как только дело сделано, я посылаю их на, чувствую себя засранцем и весьма тем горжусь..

– Это тачка моего босса. Если хочешь, подброшу тебя до метро…

Я бы ответил, что остаюсь, потому что мне нравится обедать в крутых ресторанах – крошечные порции за две тысячи франков, – а выходя оттуда, покупать себе греческий сэндвич на углу и с чавканьем пожирать его.

Я бы ответил, что остаюсь, потому что еще ни разу не слышал «Травиату» живьем и надеюсь, что он меня на нее однажды сводит (он как-то дал мне послушать отрывки и рассказал сюжет; тоска зеленая, я чуть не сдох от скуки).

Я бы ответил, что остаюсь, потому что мне охота развлекаться, ведь я-то жив. Жизнь дана, чтобы веселиться, а это проще делать, когда есть деньги. И, кстати, деньги-то у него есть, и он тоже жив!

Я бы ответил, что остаюсь ради его денег. Впрочем, так думает большинство его друзей, и далеко не все из них это скрывают. Так жаль разочаровывать столь убежденных людей, забальзамированных в собственных мнениях. Дивное зрелище!

* * *

Поццо бы снова спросил:

– Абдель, почему ты все еще тут?

Но я бы не ответил, что остаюсь ради него. Ведь мы все-таки не собаки.

* * *

Я одел его в жемчужно-серый костюм «Черутти», синюю рубашку, золотые запонки и галстук с кроваво-красными полосками. И каплю «Саваж» – туалетной воды, которой он пользуется уже тридцать лет, той самой, что любил его отец. Я причесал его и пригладил усы.

– Куда ты меня везешь, Абдель?

– Как насчет устриц? Страсть как хочется принять дюжину устриц…

Облизываюсь и поглаживаю живот. Он знает, что я терпеть не могу устрицы, особенно летом, когда они молочные. А мсье Поццо их обожает – с лимонным соком и соусом из лука шалот. За ними нужно ехать в Нормандию.

– Врубим музыку? Что бы вы хотели послушать, месье Поццо?

– Густава Малера.

Приложив под нос два пальца, я изображаю нацистские усики, немецкий акцент и яростно выкрикиваю:

– Густафф Малер?! Ach nein, herr Поццо! Вам не повезло!

Он слабо улыбается. Для начала уже неплохо.

* * *

«Ягуар» – тачка великолепная, но опасная. Скорости вообще не чувствуешь. Машина летит, парит, и ты ничего не замечаешь вокруг. По дороге в больницу Раймон-Пуанкаре в Гарше я не заметил, что «ягуар» мчится как взбесившаяся лошадь. Нам с месье Поццо было хорошо, мы слушали по радио какую-то симпатичную симфонию – из тех, что можно услышать в соцстрахе, когда им звонишь и ждешь связи с нужным спецом.

Но тут нам на хвост в районе моста Сен-Клу сели два мотоциклиста. Я заметил их в зеркало заднего вида. На спидометре сто двадцать семь километров в час. Всего-то. Месье Поццо сегодня в форме, и я прощупываю почву..

– За нами едут два копа, нас сейчас арестуют.

– Неужели, Абдель? Мы опоздаем.

– Не обязательно, месье Поццо. Изобразите, пожалуйста, как вы выглядите, когда у вас хреновый день.

Полицейские приближаются.

– Хреновый день… Что ты конкретно имеешь в виду?

Я корчу жуткую рожу, и он хохочет.

– О нет, месье Поццо, не смейтесь! Сейчас вы должны страдать! Давайте, я на вас надеюсь!

– Абдель, нет! Абдель!

Я сбрасываю скорость, включаю поворотник, съезжаю на обочину и опускаю стекло.

– Абдель!

– Три, два, один… Страдайте!

И больше не смотрю на него, боюсь засмеяться.

Я поворачиваюсь к копу, который осторожно подходит ко мне. Изображаю полную панику:

– Это мой босс, у него приступ! Он тетраплегик! У него гипертонический криз, я везу его в Гарш, и у нас нет времени, он вот-вот умрет!

– Выключите двигатель.

Я нехотя подчиняюсь, ударяя по рулю.

– Говорю вам, нельзя терять ни минуты!

К нам подходит второй полицейский. Он обращается к моему пассажиру.

– Месье, пожалуйста, опустите стекло. Эй, вы меня слышите!

– Как он опустит стекло? Вы знаете, что значит «тетраплегик»? Те-тра-пле-гик!

– Он что, парализован?

– И вы лидер, браво!

Полицейские смотрят на меня. Им не нравится мой тон, они чувствуют, что ситуация выходит из-под контроля, и злятся. Я искоса смотрю на месье Поццо. Он прекрасен. Уронил голову на плечо, привалился к окну, закатил глаза и… страда-а-а-а-ает. Месье выглядит совсем не так, как в те дни, когда ему действительно плохо, но об этом знаю только я..

– Послушайте, – спрашивает меня первый полицейский, нервничая, – куда вы везете его в таком состоянии?

– Говорю же, в больницу Раймон-Пуанкаре, в Гарш. Это срочно!