Читать книгу "А я люблю женатого - Каринэ Фолиянц"

– Мне бы не хотелось навязывать свою дружбу. Ведь нас связывает работа. И вы – старший по званию! – довольно сухо ответил он.

– Во-первых, никакой я тебе не старший по званию. Во-вторых, если бы мне была неприятна наша дружба, я нашла бы способ сохранить официальность в отношениях. Ведь это я настояла, чтоб мы пришли сюда! – Ира явно не хотела ссориться. – Мне нравится наше общение. И эта девочка мне нравится – которая поет. Мне нравится, что ты не задаешь вопросов. Возможно, со временем я сама тебе расскажу…

– Ты ничего не обязана мне рассказывать, – мрачно сказал Гена.

– Ты многого обо мне не знаешь.

– Возможно, я знаю больше, чем ты думаешь, – слегка усмехнулся он.

– И все же ты не знаешь ничего, – вздохнула она.

– Возможно, я не захочу этого знать.

– Я не понимаю тебя. Ты вообще какой-то странный… У тебя что-то случилось? Нет, ты можешь не отвечать…

Гена нервно перебил ее:

– Ничего у меня не случилось. Все в полном порядке.

– А у меня случилось, – грустно призналась Ира. – Но пока тебе ничего не скажу. Тебе самому сейчас не очень легко! Не буду грузить своими проблемами!

– Ну и напрасно! Я всегда готов тебе помочь, – тут же отозвался Гена.

– Не знаю, может ли мне кто-нибудь помочь…

Гена увидел, как в больших глазах Иры блеснула слеза.

Потом Ира молчала весь вечер, слушала, как поет Нина.

И песни в этот вечер были только грустные…

У небольшого зеркала вертелся Воронков. Костюм сидел на нем, как на корове седло.

– Эта ж Хьюга Босс, в секонд хенде взял. Дешево и сердито, – несказанно радовался он покупке. – Сразу видать – фирма. Смотрю на себя в этом прикиде, Гриня, и думаю – пробьюсь! Выйду в люди. Весь наш городишко мною гордиться станет. Приеду на «Мерседесе», на крайняк на «Вольве», пройду по главной улице – все ахнут, скажут – Воронков приехал! Крутой парень! А чё ты вместо прикидов фигню всякую покупаешь? Кассеты, блин… Время переводишь только и деньги. Надо человеком становиться! Я ж тебе, как брат, я тебе хорошего хочу! А ты…

Гриша его не слушал.

Воронков продолжал любоваться собой и костюмом.

– Язык, что ль, английский выучить? А! И так сойдет! Орел!

– Орел! – подтвердил с иронией появившийся в дверях Терещенко. – Ты мне, Леш, костюм одолжишь, когда я буду ходить на богатые свадьбы?

– Фиг тебе! – отрезал Воронков. – О, дружбаны! Один не просыхает, другой по жизни бескультурный. Чего в Москву приехали? Зачем вам столица? Один Леша у нас… орел!

Они пробирались по сугробам. Нина торопилась на важную встречу – шла к некой даме-банкирше.

– Женщина! Все добро в этом мире от женщин, – восхищенно тараторила она. – Я чувствую в ней родственную душу. Представляешь, сама позвала меня к себе в офис. Сказала, что очень важный разговор. Тут наверняка все чисто, никаких ужинов со свечами, никаких диванов… Э, родной мой, женщины благороднее мужчин. Я произведу хорошее впечатление. Уверена! Остался один шаг до славы!

Бизнес-леди, женщина лет тридцати пяти, была безупречно причесана и одета. Она просматривала бумаги.

Нина предстала перед ней в потертых джинсах и тесном свитере.

– Здрасьте!

Леди посмотрела на нее с плохо скрываемой брезгливостью, однако быстро взяла себя в руки.

– Садитесь. Чай, кофе?

– Чай, пожалуйста. Можно с конфетами?

Нина была не из стеснительных.

Леди достала коробку такой красоты, что в ней золото хранить, а не конфеты. У Нины аж челюсть отвисла.

– Марина, два чая, – скомандовала леди секретарше, а потом обратилась к посетительнице: – Вот что, Нина… Как вас по отчеству?

– Зачем по отчеству? Я артистка.

– И все-таки! – настаивала хозяйка.

– Георгиевна.

– Вот что, Нина Георгиевна. Я сама давно хотела приобщиться к миру прекрасного, да все недосуг. У меня есть к вам деловое предложение. Прошу его рассмотреть.

– Обязательно рассмотрю, конечно! Любое! Меценатство – это замечательно! – засияла Нина.

– Речь идет не о меценатстве. У вас голос – у меня деньги. Вы умеете петь, а я зарабатывать. Но я тоже хочу петь! – вдруг заявила леди.

– Зачем? – изумилась Нина.

– Я давно мечтаю петь, но у меня нет голоса. Зато есть деньги! Вы нуждаетесь, насколько я понимаю…

Она еще раз оглядела одеяние девушки.

– Дальше, дальше давай, – занервничала Нина, невольно переходя на «ты».

– Дальше? Пожалуйста. Вот проект договора. Вы записываете для меня фонограмму, я оплачиваю услуги композитора, хорошую студию.

– Замечательно, спасибо, вы святая! Дайте я вас поцелую, как сестру!

Нина встала, но леди остановила ее.

– Постойте, постойте! Вы неправильно меня поняли. Мне эта фонограмма нужна самой. Теперь ясно? Под эту фонограмму буду петь я. Такой у меня каприз, и я в состоянии его оплатить! Мне немного славы, тебе немного денег. По рукам, Нина Георгиевна?

Наконец до Нины дошло.

– По рукам!

Она схватила огромную коробку с конфетами и треснула ею по голове банковской дивы…

– Ты что, с ней подралась? – спросил Гриша, снова взглянув на огромный синяк под глазом Нины.

– Зачем я буду драться с женщиной? Я с ее охранником подралась. Читай дальше.

У Гриши в руках была книга про хорошие манеры.

– «Ты и я, и каждый из нас – все мы люди, частицы человечества. И лучше всего не бросаться в глаза, не выделяться на общем фоне, как пятно от томатного соуса на белоснежной скатерти».

Нина не слушала, думала о своем.

– Мало я дала этой сволочи! Ничего, я еще окажусь на большой сцене! Я докажу! Знаешь, мой любимый разрешит мне петь, даже когда я буду замужем. Он культурный, просвещенный человек. Он будет сидеть в зале и слушать как я пою… А ты тоже будешь сидеть рядом, в зале, – добавила она.

– А нельзя, чтобы в зале я… один? Без него? – спросил Гриша.

Нина секунду подумала:

– Можно. Он будет сидеть в этот день дома. С нашими детьми. У нас их будет трое. И еще трое! Я им всем обеспечу блестящее будущее.

ГОЛОС ГРИШИ:

– Как я ненавидел ее в те минуты, когда она говорила о нем! А говорила она о нем постоянно. И всегда преувеличивала его достоинства. Я готов был придушить этого переводчика! Был ли он вообще, на самом деле? Однажды она сказала:

– Он, как духи, вроде они есть, а вроде их уже и нет. Хорошо, что я не поехала домой на праздники! Все равно он встречал бы Новый год с женой, дочкой и тещей. А что я? Позвонила бы ему за ночь раз десять. А он при жене не может говорить!