Читать книгу "Катары - Патрик Вебер"

— Кто такой?

— Все знают, что перед войной вы у него работали.

— Ах, тот бош? Так что? Жрать мне надо было?

— Жрать — да, а вот соблазнять хозяина гостиницы, где служишь, вас никто не заставлял!

На ее лице мелькнула усмешка.

— Такого соблазнишь! — сказала она, секунду подумав.

— Почему? Он не поддавался вашим чарам? Странно как-то. Или он вообще не любил женщин?

— Знать не знаю. Отдайте ключи, или я вызову полицию!

— Погодите, — спокойно ответил Ле Биан. — Наша дружеская беседа еще не закончена. Вас обвиняют, что вы запускали руку в кассу.

— Вранье! — ответила она, не моргнув глазом.

— А немцы вам не нравились? Мне говорили, что вы запросто повышали моральный дух оккупантов. Говорят, вы из тех девочек, которые даже в свободной зоне были всегда очень заняты.

В первый раз с начала перебранки хозяйка не ответила в ту же секунду. Ле Биан сообразил: блефуя, он попал в самую точку, — и решил развить преимущество:

— Вы мне, конечно, скажете, что это дело прошлое, но вы же знаете, каковы люди. Сначала болтают, а стоит вам дать слабину — с вами и знаться перестанут. Немецкая овчарка в Юсса — кому такое понравится, правда?

— Что вы хотите знать? — спросила она, чуть опомнившись.

— Что стало с Раном, когда он разорился?

— Бош с женщинами не жил, но не хотел, чтобы про это знали. Он меня взял, как прикрытие, и, прямо скажу, не скупился. Но в кассу я не залезала, честное слово даю. Когда он уехал из Юсса, его все сторонились. А я, как он разорился, осталась в этих краях. Устроилась в одно аббатство для разных услуг, все про меня забыли, но с Отто я связь не потеряла.

— Он к вам обращался?

— Ну да, и притом ведь его дела пошли на лад. Он работал на эсэсовцев, даже книжки писал. Уж на это у него голова была дай боже! Я политикой никогда не занималась — из принципа! Он мне говорил, что нашел что-то очень важное, но что ищет — так и не сказал. Только иногда давал мне небольшую работу.

— Какую работу?

— Посылал меня в Монсегюр.

— А еще куда?

— В пещеру Ломбрив.

— Зачем?

Блондинка недоверчиво поглядела на Ле Биана:

— А откуда мне знать, что вы меня не заложите, если я скажу?

— Даю честное слово.

— И думаете, мне его хватит, — сказала она насмешливо.

— А вы думаете, у вас есть выбор?

— Что ж, я все равно много вам рассказать не смогу. Ему были нужны рисунки на стенах пещеры Ломбрив, особенно в том месте, которое люди называют Собором. Я их срисовала, потом стерла со стены, как он меня просил, и послала ему рисунки.

— А что были за рисунки?

— Ну как же, — сделала она большие глаза, словно удивилась, что он еще этого не знает. — Четыре щита, вроде гербовых, и внутри что-то нарисовано, а что — я совсем забыла.

— Постарайтесь вспомнить! — не унимался Ле Биан. — У вас не сохранилось копии?

— Ничего нет! Я послала бумажки ему, на его адрес в Берлине. Помню только, там были четыре герба, как в кино.

Ле Биан задумался. Что могли означать эти четыре герба? А главное — почему они были нарисованы в пещере?

— А теперь уходите отсюда, — сказала хозяйка. — Честное слово, я ничего не знаю про Мирей. А если вы ее увидите, скажите, чтобы она свой хитрый носик сюда больше не совала.

Ле Биан ничуть не сомневался, что забыл массу важных подробностей, что не задал еще кучу вопросов. А то, что он узнал, было важно; тут было о чем подумать, но прежде всего надо было найти Мирей. Он отпер дверь, швырнул ключи на столик и вознаградил Бетти кивком головы:

— Не волнуйтесь, я никому ничего не скажу. К вашему сведению, хоть вас это и не касается, — у меня с Мирей ничего не было.

Когда он уже отвернулся, ему показалось, что она ответила ему довольно приязненной улыбкой.

ГЛАВА 37

Берлин, 1938

Дорогой Жак.

Настал момент открыть тебе, к каким невероятным выводам привели меня мои поиски. Из поколения в поколение почти все историки сосредотачивались на роковом дне 16 марта 1244 года, когда крестоносцы католической инквизиции овладели Монсегюром. Что за сброд слепцов — все эти надутые тщеславием профессора! Все неспособны выйти из царства призраков и проникнуть в истинные тайны невероятной эпопеи народа, боровшегося за сохранение своей веры, чего бы это ни стоило. Напрасно эти историки не обращали внимания на 15 марта — канун того дня, когда все рухнуло.

Понимая, что положение совершенно безнадежно, Пьер-Роже де Мирпуа приказал четырем Совершенным совершить побег из Монсегюра, чтобы укрыть в надежном месте Грааль, доставшийся в наследство катарам. Дойдя в своих разысканиях я дошел до этого момента, я уже почти наверняка мог назвать имена этих четырех людей, спасшихся от злобы крестоносцев — сынов Иеговы, поклявшихся истребить их:

Амьель Экар;

Пейтави Лоран;

Юг Домерг;

Пьер Сабатье.

Все четверо Совершенных были среди самых упорных защитников осаженной крепости. Сбежать им удалось, спустившись по веревке и укрываясь в провалах, которыми изобилует крутая гора Монсегюра. Попробуй на секунду вообразить эту невероятную сцену! Палачи уже собирали дрова для костров, а четверо смелых бежали в ночи, унося с собой величайшую тайну всего своего народа. Я часто думал о них: немного было людей в истории человечества, которым доверялась подобная миссия.

Но оставалось еще узнать, что с ними стало потом. Презирая любые опасности, они скрылись от крестоносцев и через какое-то время достигли большой пещеры Ломбрив. Это место было известно по своей неприступности, но также и потому, что в нем, как считалось, живет нечистая сила.

Но четверо Совершенных слишком много опасностей одолели, чтобы бояться каких-то демонов, порожденных людской фантазией. Некоторые крестьяне, оставшиеся верными религии Чистых, помогали им, приносили еду. Собравшись во чреве горы, беглецы готовились к новой задаче. Им необходимо было определить, какова будет судьба Грааля, чтобы он не попал в руки врагов. Рано или поздно, были они убеждены, Грааль поможет им одолеть врагов и утвердить веру истинную.

Я думаю, они долго советовались между собой, пока не решили, что делать. В конце концов они изобразили ключ к своей тайне на стенах пещеры. Не знаю, каким образом им удалось так точно нарисовать эти четыре щита со множеством сим волов, но это чудо склоняет меня к мысли, что они уже тогда достигли немалого прогресса, до которого европейская цивилизация дошла только в эпоху Возрождения. Исполнив чертеж, они скрыли его под штукатуркой из известковой пыли, скрепленной раствором. Так они могли быть уверены, что план останется тайной, доступной лишь их собратьям по вере.