Читать книгу "Урал 2017. Эра безумия - Андрей Орлов"

– Это они могут… – задумчиво вымолвил Витек и вдруг встрепенулся. – Андрюха, отходить надо. Ну, поколотятся еще немного – пойдут в обход. Ты уверен, что все окна прочные и двери не выломать?

– Послушайте, здесь что-то не так… – с титаническим усилием соображала Даша. Зачумленный взгляд скользил по трясущимся решеткам, по электрическим лампам, горящим вполнакала.

– А я давно уже заметила, – не без гордости сообщила Ксюша и задрала нос, испачканный ржавчиной.

– Какие мы наблюдательные, вашу мать! – прогремел разгневанный бас, и все невольно втянули головы в плечи.

В глубине холла – у проема, ведущего в лоно законности и правопорядка, – возвышалась примечательная личность. Суровая – как зима в Якутии. Приземистый мужчина лет пятидесяти, в меру упитанный, в меру полысевший. Капитанская форма натянулась в районе живота, пуговицы еле держались. Он исподлобья озирал посетителей маленькими глазками. В них сквозила настороженность и злоба. У копа были барсучьи щеки, прижатые остроконечные уши. У пуза он держал укороченный складной автомат Калашникова, состоящий на вооружении работников МВД, при этом палец поглаживал спусковой крючок.

– Ой, дяденька, не стреляйте, – испуганно запищала Ксюша. – Мы свои…

– Свои они… – неприязненно пробормотал капитан полиции. – Какого хрена вы сюда явились, кто вас звал, вашу мать? – покосился на руки, лезущие в окно, на дверь, трясущуюся от ударов, и разразился такой забористой матерщиной, что недоуменно вздрогнул даже Шура Черепанов.

– Ого, сколько запятых наставил… – хлопала глазами Ксюша.

– Как это по-русски… – бормотала Даша.

Сотрудник местной полиции продолжал разоряться и посылать всех в известном направлении. Присутствие ребенка его не смущало. Когда такие мелочи смущали работников правоохранительных органов? Потом он замолчал, вновь обозрел всех присутствующих, задержался взглядом на понуром журналисте и процедил сквозь зубы:

– Какой бомонд…

– Позвольте догадаться, любезный, – сказал Андрей. – Вы сотрудник данного отделения – рискну предположить, что ответственный и порядочный работник. Хворь, сразившая городское население, вас почему-то не коснулась. Возможно, вы пытались вырваться, но, обнаружив, что творится в городе, вернулись на рабочее место. Ваши коллеги, – он выразительно глянул на мертвые тела, – погибли при исполнении, нам очень жаль. Скорее всего, вы их сами пристрелили, когда они превратились в монстров и решили вас съесть… Все в порядке, капитан, не напрягайтесь, мы занимаемся тем же самым. Вы не страдаете галлюцинациями – все это происходит на самом деле. Вы остались один на все отделение, не так ли? Вы заперли все двери, вооружились, задернули шторы, включили запасной генератор и решили провести годы лихолетья отдельно от других – пока не созреет более мудрое решение. Не созреет, капитан. Мы сожалеем, что нарушили вашу приватность, накликали на здание уродов. Но, знаете, здесь как-то не было соответствующих табличек. – Андрей небрежно усмехнулся, хотя под дулом автомата это было непросто. – Все еще надеешься стать майором, капитан? Может, представишься? Работники полиции обязаны представляться, когда их об этом просят рядовые граждане.

Многие из присутствующих испуганно зажмурились – казалось, обозленный капитан уже поливает их свинцом. Он побагровел, вздулись жилы на виске. Но стрелять офицер передумал, выплюнул из себя излишек желчи и опустил автомат.

– Лобов, – процедил он. – Капитан Лобов, заместитель начальника районной криминальной полиции…

– Отлично, – обрадовался Андрей. – Послушай, капитан, у нас к тебе дело государственной важности. Оружейка тут есть? Валить отсюда надо. Показывай потайной ход. Население стучится в дверь и через пару минут будет здесь – а население сегодня крайне рассержено и хочет жрать. Да не будь ты букой, капитан. Ведь в компании веселее, согласись?

Дверь тряслась и по миллиметрам отъезжала. Капитан колебался. Возможно, наряду с вопиющими недостатками он и обладал определенными достоинствами, но умение быстро думать сюда не входило. Гул за дверью нарастал, дверь ходила ходуном. Глаза у капитана забегали, он кивнул и начал выволакивать из кармана связку ключей. Оружейное помещение находилось рядом – за первой дверью. Он гремел запорами, отодвигал решетку…

Дальше все было, как в тумане. Дух захватывало от волнения. В пирамиде красовались укороченные АКСУ, отдельно в сейфе хранились снаряженные магазины. Мужчины расхватывали оружие – за исключением журналиста, который, видимо, считал себя пацифистом. Шура кричал, что он знает, он все умеет, он служил когда-то в армии (и это было сущей правдой – два года рядовой Черепанов околачивался при штабе медицинского батальона, по великим праздникам выезжая на стрельбище). Витек тоже был «классным специалистом», вспомнил, как в десятом классе их вывозили на стрельбище, и ему позволили пару раз выстрелить. Не беда, аппетит приходит во время еды! Женщины робко жались к стенам, им никто не предлагал стать амазонками – не та публика. Запасные магазины совали по карманам, за пояс, один Витек ухитрился даже сунуть под мышку. «Куда идти, капитан?» – тряс Андрей Лобова. Тот кусал губы, не решаясь выдать страшную полицейскую тайну. Приходилось вытягивать ее клещами. Все просто: коридор, подвал, местный изолятор, снова коридор…

Покинуть холл с коридором уже не успевали. Публика, обложившая здание, окончательно взбеленилась. Удары сыпались с растущей частотой. Повалилась дверь, загородившая проход. За ней вторая, и включился «принцип домино». Двери падали, отъезжал, содрогаясь, шкаф.

– Бабы, все в коридор! – орал, срывая голос, Андрей. – Бегите отсюда, по лестнице в подвал! Если не придем, уходите дальше! Аскольд, отвечаешь за них головой! Если с ними что случится, мы тебя за яйца повесим, понял?! – И пинками гнал от холла струхнувшую «гражданскую» публику. «Ответственный» журналист удирал первым, только пятки сверкали. Пятились Надя с Дашей, что-то бормотали, всплескивали руками. «Баталов, только не лезь на рожон, – умоляла Ксюша. – Не вздумай лезть на рожон, ты меня слышишь?» – «Он слышит тебя, о, повелительница», – отвечал за Андрея бледнеющий Витек. Капитан полиции расталкивая всех локтями, лез в холл, вставал в позу, широко расставив ноги. Ноздри раздувались, он дрожал от нетерпения и сам в этот миг был точной копией тех, кого собрался мочить. Зеленел и дышал предынфарктным хрипом Шура. Но не праздновал труса, передергивал затвор. Рассыпались цепью за порогом, ждали, отчетливо понимая, что сейчас произойдет. «Вашу ж мать, – надтреснуто ругался Лобов. – Вот какого хрена вы сюда приперлись? Так хорошо без вас было…» А когда окончательно отъехал шкаф и распахнулась дверь, злобно выкрикнул: «Стреляйте одиночными, экономьте патроны!» «Каждой твари по пуле», – подумал Андрей, вскидывая короткий ствол. Лет десять он не держал в руках ничего подобного, но жива еще тактильная память…

Сомнительно, что Шура с Витьком представляли, что такое стрелять одиночными. Нужно точно помнить, что переводчик огня отводится не до упора, а в промежуточное положение… В открывшийся проход повалила нечисть, и разразилась суматошная пальба! Беспорядочно застучали четыре автомата, Андрей мгновенно оглох, пороховой гарью забился нос. Эти твари становились какими-то одноликими, теряли индивидуальность, присущую каждому человеку… Шквал огня смел, расшвырял атакующую волну. Пули рвали перекошенные морды, грязную одежду. Целая очередь влетела в глотку орущему мускулистому типу, порвала содержимое черепа, разбила кость, и брызги мозговой жидкость, как шрапнель, уделали лезущих следом. Матерился, как сапожник, капитан Лобов, выстреливая в растущую, как на дрожжах, массу одиночные патроны. Гоготал Витек, входя в раж. Он мигом опустошил магазин, выхватил из-под мышки другой. Обливался потом Шура – бил от пуза, короткими очередями. Пот заливал лицо, он не дал бы прицелиться. В этой давке все равно не промажешь – хоть из-за спины стреляй… Твари валились охапками, брызгала кровь, трещали черепные кости. Но проход уже забился новыми претендентами для отправки на тот свет, они давили, просились «на прием». Те, кто ворвались, не успевали разбежаться (в этом случае пришлось бы тяжко), падали здесь же, и примерно через полминуты все пространство вокруг двери было завалено мертвыми и ранеными. Это давало передышку, теперь зараженные не могли беспрепятственно врываться в здание – им приходилось карабкаться по телам, преодолевать баррикады.