Читать книгу "Бунтующая Анжелика - Анн Голон"

— А потом, — произнес медлительный голос мельника, словно он следил за бегом ее мысли, — потом я заболел. Отец сказал: «Будешь знать, как трогать фею!» Он повез меня в церковь Милосердной Божьей Матери, чтобы изгнать бесов.

— Из-за меня? — встрепенулась Анжелика.

— А что, разве не правда? Ведь вы — фея.

Анжелика не сказала ни да, ни нет. Она развеселилась, но мельник угрюмо продолжал:

— Я выздоровел. Но это тянулось долго. Я потому и не женился. Были служанки. И все. От такой болезни быстро не оправишься. Она не в тело целит, а в душу. Начинаешь сохнуть. Вот, может, душа-то и остается больной…

Он замолк. Шелковистый шелест водорослей заполнил тишину, вдруг прерванную тонким жабьим криком.

— Уже подъезжаем. Тут недалеко, — сказал мельник.

Лодка врезалась в берег. За ней причалили другие, их пригнали назад слуги.

— Не зайдете ли на мельницу, госпожа маркиза, выпить стаканчик?

— Нет, спасибо, Валентен. Мне еще долго идти.

Держа шапку в руках, он проводил ее до опушки.

— А вон там, у старого дуба, вас поджидал Никола с земляникой на листе лопуха.

Невероятно, как отголосок прошлого может пробудить в груди женщины сердце ребенка. Она столько пережила с тех пор, но воспоминание о мальчике с черными кудрями, с посохом в одной руке и ароматными ягодами в другой взволновало ее. Он приглашал ее в свое царство: на луг и в лес.

Она отмахнулась от этого видения, поблекшего за долгие годы.

— А ты знаешь, что сталось с ним? Он сделался бандитом и был сослан на галеры. Знаешь, как он умер? Он возглавил бунт, и офицер сбросил его за борт…

Мельник молчал.

— Послушайте, мэтр Валентен, — поддразнила она его. — Никола Мерло исчез из этих мест столько лет назад — разве вас не удивляет, что я так много знаю о нем?

Он покачал головой:

— Нет, право слово. Кому, как не вам, знать прошлое и будущее? Всем давно известно, кто вы и откуда!

Глава 13

Стены замка в Плесси ходили ходуном от криков Монтадура. Она услышала их еще из погреба.

— Неужто он узнал о моем отсутствии? — похолодев, подумала она и, стараясь остаться незамеченной, поднялась в прихожую.

— Отрекись! Отрекись!

Согнувшись в три погибели, закрыв руками лицо, выскочил из гостиной и рухнул к ее ногам оглушенный крестьянин с отекшим, окровавленным лицом.

— Госпожа, — простонал он, — вы были всегда добры к нам! Сжальтесь… Сжальтесь!

Она положила руку на его большую лохматую голову, и он заплакал, зарывшись в складки ее платья, как ребенок.

— Всех убью! — орал Монтадур, появившись на пороге. — Передавлю, как гнид! И католиков, которые вздумают им помогать, перебью к чертям!

— Как небеса еще терпят ваше кощунство! — воскликнула Анжелика вне себя от возмущения. — «Отрекись, отрекись!» Можно подумать, что мы в Микенах. Вы стоите не больше фанатиков-мавров, которые пытают пленных христиан.

Капитан пожал плечами. Судьба пленных христиан была ему безразлична. Он вряд ли знал, что таковые существуют.

Анжелика обратилась к крестьянину на местном наречии. Она прошептала:

— Бери косу и присоединяйся к отряду де Ламориньера. И пусть все, кто еще что-то может, идут с тобой. Ступайте к Развилке Трех Филинов. Туда герцог пришлет для вас оружие и распорядится, что делать дальше. Через два дня, а то и ранее, Монтадура выгонят отсюда. Верь мне, я знаю, что говорю.

— Пусть будет, как вы сказали, госпожа маркиза, — просиял он. И тут же в нем проснулась хитрость простолюдина:

— Этак я им все подпишу, то есть отречение, лишь бы поскорей убраться отсюда… Всего на два дня, авось Господь не зачтет мне их! А уж после они мне заплатят за свое «Верую!»…

Два дня спустя, когда Монтадур со своими драгунами уехал, по обыкновению оставив на страже лишь нескольких солдат, к замку прискакал раненый драгун. Он едва держался, словно бы переломившись в седле, потом соскользнул наземь и, прежде чем испустить дух, успел крикнуть подбежавшим товарищам: «Засада! Сюда скачут бандиты!»

Со стороны опушки послышался неясный шум. Затем из леса вывалилась толпа вооруженных крестьян. Впереди мчались с обнаженными шпагами герцог де Ламориньер и его брат Ланселот. Солдаты кинулись к службам, чтобы взять мушкеты. Один из них даже чуть не попал в герцога, на бегу выстрелив в него из пистолета. Но тут им и пришел конец: протестанты вырезали всех. Их протащили по камням до эспланады гордого замка, который они осквернили, и герцог де Ламориньер велел бросить их тела к ногам Анжелики.

— Вы отправитесь к королю!

Молин обеими руками сжимал ее запястья.

— Вы поедете к королю и покоритесь его воле! Вы одна можете остановить эту резню.

— Отпустите меня, мэтр Молин, — мягко попросила Анжелика.

Она потерла ноющие запястья. Новорожденная тишина, воцарившаяся в замке и окрестностях, где уже не ржали кони и не кричали во всю глотку драгуны, ощущалась всеми как что-то необычное. От нее не становилось легче на сердце.

— Мне сообщили, — продолжал интендант, — что на Пуату движутся войска, посланные военным министром Лувуа. Бунт будет жестоко подавлен. Когда герцога де Ламориньера посадят в тюрьму или казнят, эту попытку народного возмущения сочтут удобным предлогом, чтобы истребить всех протестантов… Что касается вас…

Анжелика молчала. Она сидела за инкрустированным столиком и всей кожей чувствовала, как уходит время.

Часы, дни смутной чередой куда-то тяжело падали, оставляя запах жухлых листьев. И вот наступил решающий день выбора — из двух судеб, двух пропастей, двух непоправимых катастроф.

— Банды господина де Ламориньера будут истреблены. Тщетно ожидать, что подымятся все в Пуату. Католики пропустят армию, потому что боятся и потому, что не любят протестантов и не прочь поживиться за их счет. И вновь мы увидим — да мы их видим уже сейчас — ужасы гражданской войны, сожженные посевы, детей на солдатских пиках… На много лет Пуату останется измученной, опустошенной провинцией, вытолкнутой на задворки королевства… Тщеславная и безумная женщина, вы этого добиваетесь?

Она бросила на него хмурый, загадочный взгляд, но не сказала ни слова.

— Да, вы хотели этого, — безжалостно настаивал старик. — Вы могли бы сделать разумный выбор, но вы повиновались капризам своей натуры, своим незамысловатым желаниям. Вы всегда служили воплощением лучшего, что родила наша земля. Теперь же потворствуете самым низменным ее стихиям. А именно вам было по силам сдержать аппетиты семейства Ламориньер, этих фанатичных скотов или суеверных бродяг. Одно ваше появление приводит их в транс.

— Разве это моя вина, что мужчины не могут пропустить юбки, чтобы не загореться? Вы несправедливы, Молин. Вспомните: я долго управляла здешними владениями, даже жила здесь, после того как овдовела. И не вносила никакой смуты…