Читать книгу "Ангел Бездны - Лада Лузина"

— Мне трудно сказать. Вы можете написать ее?

— Отчего ж нет? — сказал Котарбинский, и мину ту спустя еще один лист перестал быть белым — на поверхности появилась темная женская фигура: темноволосая, темноглазая дива, одетая в черные одежды, почти сливающиеся с тьмой ночи вокруг.

— Но в жизни она огненно-рыжая… — заглянула ему через плечо Катерина.

— Правда? — отвлекся художник. — Странно. В ее душе я совсем не вижу огня… одна темнота. Вот, прошу вас. — Котарбинский вручил портрет Дображанской с галантным поклоном, с восхищением окинул взором ее лицо, фигуру, глаза, вздохнул — но тут же оправился, извинительно взглянул через правое плечо.

— Маша, быстро перенеси нас в Настоящее, — наказала Катя, крепко сжимая портрет Виктории Сюрской.

Ковалева щелкнула пальцами, и в ту же секунду они оказались в пустом заброшенном доме бывшей гостиницы «Прага». В углу стояли пустые картонные коробки, повсюду на полу валялся строительный мусор. Все предметы были покрыты густой серой пылью… А белый туман за окнами разрезала десятками стрел невиданная радуга.

Дернув дверь, Чуб выскочила на черный ажурный балкон. В небе над Киевом переливалось огромное северное сияние — ослепительный свет сотен разноцветных бриллиантовых граней.

— Что это?! — восхищенно спросила она.

— Самые светлые, самые чистые души на свете, закабаленные ею за сотни лет. И ставшие снова свободными… Чего не скажешь о ней, — Акнир посмотрела на рисунок у Кати в руках. — Ты поймала ее. Теперь ее бриллиантовая шкатулка пуста.

— И она будет вечно там жить? — спросила Чуб, кивнув на работу.

— Жить она точно не будет, — сказала Катерина и прежде, чем кто-либо успел возразить, подбросила портрет вверх и вонзилась в него ненавидящим взглядом. Бумага разлетелась на сотни мельчайших кусков. Старый пустой дом накрыл стон — бесконечный, женский, утробный, пролетевший по безлюдным номерам и коридорам.

— Она убила моих родителей, — сказала Катя.

— Вау!.. Вот это светомузыка! — взвыла Чуб.

Широкая Владимирская улица окрасилась цветом зари: банк в готическом особняке напротив и маленький желтый двухэтажный домик Грушевского, и огромная серая сталинская махина «Служба безопасности Украины» — внезапно стали сверкающе-розовыми. Город озарился светом души неизвестной монахини с забытого кладбища на Лысой Горе. А секунду спустя Киев стал голубым… Массивные серые псевдоколонны «Службы безопасности» оказались сделанными из бирюзы, от соприкосновения с лазурью бордовый барочный дом на углу с Прорезной стал фиолетовым. Город точно упал на морское дно. А потом засиял как солнце, стал золотым — будто на один краткий миг Киев сделался вылитым из чистейшего золота заветного Эльдорадо. Банк сиял золотыми стенами, барочная лепнина на углу Прорезной слепила глаза, ужасающий своими размерами золотой сталинский кирпич мог бы покрыть собой весь государственный долг Украины…

— В желтые бриллианты превращаются души познавших прозрение, — сказала Акнир. — Души невинных жертв — в красные. Берегинь — в фиолетовые.

Несколько мину т они восхищенно смотрели на невероятное зрелище: Город, непрерывно менявший цвета, свет, разогнавший туман. Затем, оторвавшись от окна, Чуб недовольно почесала засомневавшийся нос:

— Мне одно не понятно. Что же на самом деле случилось с Ириной?

— Я могу рассказать вам это… — сказал девичий голос.

И в тот же миг Город окрасился кроваво-красным, как будто дома, улица, люди, деревья враз провалились в ад. И Катя сразу подумала про красный бриллиант, слишком мутный, чтоб прийтись по вкусу Виктории. Слишком кровавый.

За их спинами в розово-красной рубахе стояла Ирина Ипатина.

— Мне было 12 лет, когда мой отец стал моим мужем, — сказала она.

Маша открыла рот:

— Он… тебя…

— Изнасиловал?! — грюкнула Даша.

— Не знаю. Он не применял силу, — Ирина смотрела сквозь них. От ее пребывания комната забытой гостиницы озарилась тревожным красным, и от этого мигающего кровавого света было больно глазам. — Я не понимала тогда, что происходит… Он не был жесток. Был осторожен. С тех пор он был со мной почти каждый день.

— А твоя мать? — закипела Чуб. — Ну, эта, приемная…

— Она не догадывалась. Или не хотела догадываться. Она жила не с ним, а с его деньгами. А он жил со мной. Позже я поняла: ему и нужна была именно такая жена…

— И все это в нашем Городе… такой беспредел… Это ужасно! — топнула Чуб.

— Ужасно стало, когда я подросла и поняла, что сплю с родным отцом, — глухо возразила Ирина. — Все думали: он меня страшно любит… И он любил меня… Страшно. Только не как отец. Он меня баловал. Все покупал. Все прощал. А мне казалось, что я схожу с ума. Или не казалось… Я сходила с ума день за днем. В 14 лет я начала пить. Пила каждый день. Тогда, когда он приходил ко мне ночью, мне было почти все равно. Когда в 16 лет он сказал мне, что я — их приемная дочь, мне стало легче. До этого я ненавидела себя. После — стала ненавидеть его. Я мечтала сбежать…

— Почему же ты не сбежала? — воззвала Даша.

— Потому что влюбилась. — Комната изменила цвет, стены окрасились в темно-бордовый. — Егор был помощником отца. До него я никого никогда не любила. Я не знала, как ему все рассказать… Боялась, что, узнав обо всем, он меня бросит. А когда о нас с ним узнает отец, он выгонит Егора с работы. Я долго не решалась… но все же решилась. И Егор не бросил меня. Он сказал, что поговорит с отцом, припугнет уголовным делом. После того разговора все вдруг изменилось. Отец дал согласие на брак. Он оставил меня в покое. Свадьба должна была быть через неделю…

— И что же случилось? — все так же недоуменно хмуря брови, Чуб сделала шаг к ней.

— Мой день рожденья.

— Это мы знаем…

— Я была в спальне, когда пришел мой отец. Он был пьян. Он сказал, чтоб я легла на кровать, сказал, что хочет меня. Я сказала, что позову на помощь Егора. А он засмеялся… и позвал его на помощь. Он попросил его помочь подержать меня. Он сказал: они отлично договорились тогда, все решено. Он делает Егора партнером по бизнесу, чтоб остаться моим партнером. Егор не против.

«Теперь мне нужно говорить: „У нас один бизнес“…» — вспомнила Даша фразу вдовы.

Почему никто из них не подумал о главном: кому все это выгодно?

«После похорон вдова чхурнет из страны, а несостоявшийся зять будет всем заправлять», — постигла его нехитрый план Землепотрясная.

— И тогда ты убила его? — с готовностью поняла ее Даша.

— Я хотела убить своего жениха… Нож лежал на блюде с арбузом. Я схватила и бросилась на него, но он вывернул руку. Он ударил меня первым, моим же ножом. Я закричала. Отец бросился на Егора. Он ударил и его. Отец упал. Он был мертв. А я побежала… Я прибежала на наше с Егором место. Про него знали лишь он и я… Лишь тогда, когда я сделала это, поняла, что должна была бежать куда угодно, но не туда. Только двигаться я уже не могла. Кровь текла из раны… Когда он пришел, я была еще жива.