Читать книгу "Сталь разящая - Евгений Лукин"

— И что за это? — мигом вклинился Егор, которого, по обыкновению, интересовало не столько преступление, сколько наказание.

— Ничего. Занавешивать надо. А вот, если и занавесили, и простыня не соскальзывала, а отражение покойника все равно потом в зеркало влезло, то тут уже серьезно. Тут — скандал… За такое вмиг квалификации лишат и из зазеркалья вышибут…

— Куда?

— На улицу! Куда еще вышибают? И к бирже потом даже не приближайся — не пустят… Иди вон морды с ведрами в колодце отражай!

Василий вдруг забеспокоился, закрутил головой.

— Бугра бы нашего кликнуть! — озабоченно предложил он. — Разговор‑то — по делу. Всех касается…

Персоналии оглянулись на коробку павильона, где вовсю шла подготовка к появлению хозяина квартиры.

— Ну что за освещение? Что за освещение?.. — раздавался изнутри раздраженный голос распорядителя. — Почему все такое блеклое? Оттенки — теплее. Еще теплее! Он же не с пьянки, он от женщины возвращается! Может быть, даже от старой своей любви! На всем должен лежать особый свет…

— Нет, не стоит, — решил дядя Семен. — Попозже…

— А что такое?

— Да Леня с ним опять повздорил… Вздернутый он сейчас. Лучше как‑нибудь потом… Скажи, Вася, а не было намека, что соколик твой сам женушку в гроб вогнал?

Тот оторопел, заморгал.

— В смысле — пришиб, что ли?

— Нет. Если бы пришиб, он бы сейчас отражался не здесь. Он бы сейчас отражался в местах не столь отдаленных… время от времени… Как у них вообще с супругой в последние годы жизнь складывалась?

— Да хреново!

— Точно или догадываешься?

— Н‑ну… когда о ней речь зашла… о жене его бывшей… эта его за лацканы — хвать! Смотрит в глаза, зрачки у самой по семь копеек — и твердит, как заведенная: «Запомни: ты ни в чем не виноват! Ты ни в чем не виноват!..» Значит, виноват в чем‑то…

— Слушайте, господа! — с неожиданной бодростью в голосе произнес Леонид Витальевич. — А ведь у нас, оказывается, не все так скучно, как представлялось! Семейная драма, скелет в шкафу…

— Кстати… ночевали‑то, надеюсь, не в разных койках? — кашлянув, спросил дядя Семен, чем сильно рассмешил Василия.

— Сень! Да у них полгода назад роман был! Васятка мой, оказывается, на развод подавал! Потом, правда, заявление забрал…

— То есть жена обо всем знала?

— Понятия не имею!

Помолчали. Тихий ангел пролетел. Или, как еще говорят, — мент родился… Хотя, учитывая место действия, речь в данном случае могла идти лишь об отражении ангела. Или мента.

— Детей у них не было… — помыслил вслух дядя Семен. — Егорка — он от первого брака… Кстати, Вася, а как зовут эту старую любовь — у кого ты ночевал?

— Тома.

Все с интересом повернулись к Василию.

— А фамилия? Не Истрина, случайно?

— Спроси, что полегче! — огрызнулся тот. — Что ж они, по‑твоему, в постели друг к другу по фамилии обращались?

— А у партнерши ты, конечно, выяснить не мог! Потом уже, после того, как отработали…

Василий крякнул и снова потупился.

— Да понимаешь… Не до того мне было. Стыдуха! Ни разу с таким треском не проваливался! Гастролер… блин! Статист — и тот бы его лучше отвалял…

— Ну хорошо, а внешне эта Тома что из себя представляет? Рыженькая, худенькая?..

— Н‑нет… Дама такая рослая, в теле, волосы — взбитые, цвета пакли… Но не рыжие…

— Бабник узкого профиля, — прокомментировал Арчеда. — Специализировался на одних Тамарах.

— Ребята, вы о чем?

Вопрос Василия остался без ответа.

— Полупалов, в павильон! — скомандовал негромкий голос распорядителя. — Ваш выход…

Отражение # 8

Дядя Семен и Леонид Витальевич Арчеда сидели у тронутого распадом стола вполоборота к павильону. Сумрачный дядя Семен крутил в пальцах отражение бубнового туза. Леонид Витальевич наблюдал за Егором, который в свою очередь наблюдал за тем, что творилось внутри серебристо‑серого куба.

Подглядывать за происходящим в павильоне не возбраняется, просто надо уметь это делать. Егор умел. В данный момент он стоял у задней или — как еще принято говорить — зеркальной стороны коробки, погрузив в нее физиономию по самые уши. Нам с вами заметить такого наблюдателя можно, лишь резко припав щекой к зеркалу и направив взгляд почти параллельно отражению стены, на которой оно висит. Но, во‑первых, никому в реальном мире не придет в голову совершить столь странный поступок, а во‑вторых, стоит вам приблизиться к стеклу, как соглядатай тут же отпрянет.

Вот если бы он сунул свой любопытный нос в какую‑либо из трех прочих стен — тогда, конечно, другое дело. Однако за подобные штучки, как было сказано выше, наказывают строго.

— Колоду бы обновить… — молвил со вздохом дядя Семен.

— А?.. — отвлекся Леонид Витальевич.

— Карты, говорю, уже прозрачные… Масть сквозь рубашку просвечивает… — И дядя Семен предъявил ему бубновый туз.

Действительно, масть просвечивала.

— Да, скоро конец картишкам, — с сожалением согласился Арчеда. — Я уже к обслуге обращался…

— И как?

— Говорят, что без оригинала восстановить не смогут. А оригинал — в тумбочке…

— Все они могут, — проворчал дядя Семен. — Вредничают просто…

Многострадальную эту колоду добыл с благословения старших товарищей три месяца назад все тот же Егорка. Когда обмывали зеркало, Егоркиному двойнику вздумалось показать карточный фокус. Фокус не удался, колоду немедленно вернули в ящик, а отражение ее незаметно оказалось в кармане юного дарования. Однако с тех самых пор заветный ящичек больше не открывался.

— Поет, что ли?.. — спросил вдруг недоверчиво Арчеда.

Оба прислушались. В самом деле, из ртутно‑серой коробки павильона доносился приглушенный, но бодрый голос Василия. Напевалось нечто бравурное, чуть ли не «Прощание славянки».

Распорядитель молчал. Отражаловка, надо полагать, шла без сучка без задоринки: запуганная обслуга работала, как часы, и на всем лежал особый свет…

Спустя некоторое время Егор отлип от стенки, явив сидящим у стола свою восторженно ухмыляющуюся физию.

— Чего он там распелся? — полюбопытствовал дядя Семен.

— Перековывается! — глумливо поделился Егорка. — Шторы снял, зеркало протер! Полы моет… — И снова сунулся мурлом в павильон.

— Ты мне вот что скажи, — повернулся Леонид Витальевич к дяде Семену. Темные глаза его за стеклами очков беспокойно помаргивали. — Как же так вышло, а? Обмывали они зеркало. Предыдущее — разбито при загадочных обстоятельствах. Гостей — трое. Каждый о Василии знает всю подноготную… И хоть бы словом кто обмолвился о жене его или о той же Тамаре! Даже за упокой не выпили. Тебе это странным не кажется?