Читать книгу "Бешеная стая - Михаил Нестеров"

– Нет.

– Мы похожи на «Бешеных псов»?

– Нет.

– Нет? Разве нет?

– Ребята, пожалуйста, я не знаю, что мне ответить. Вы говорили о чаевых. Если вы не хотите…

Розовый не слушал ее, он начал распаляться.

– Но мы похожи на людей, которые просто хотят сделать свою работу?

– Да, наверное.

Розовый вдруг расслабился и откинулся на спинку стула. И то же самое посоветовал сделать официантке.

– Расслабься. И вот еще что: я видел так много криминальных фильмов, что меня потянуло на эксперименты. А вообще пора бросать этот балаган, – подвел черту Розовый. И как бы невзначай бросил взгляд в окно, на пару припаркованных машин. «Ленд Крузер» мы угнали накануне вечером, а «Мерседес» – четырехдверная купешка CLS-серии – только сегодня утром поменял своего хозяина. Хозяин пассажирской «Газели», дожидавшейся нас за «железкой», приютил и хозяйку «мерса», и хозяина «круизёра», все трое сгорели в гараже газелиста. Огонь мы избрали нашим помощником, только он был способен уничтожить все следы, включая болтливые языки и острые глаза.

В иномарках нас дожидалось приличное оружие. Мы не могли достать более дорогое, потому что у нас не было средств, – все средства от первого ограбления пойдут на покупку оружия. Кому-то не нравились тульские ружья; мне же, наоборот, импонировал и «ТОЗ-18»1, и «ТОЗ-194». Семизарядные, 12-го калибра – любое из них было способно остановить быка. Мы опробовали «туляков» ночью на территории пункта приема металла. Как сказал Синий, мы «отшмалялись» в машины, пригнанные сюда на разборку. Выстрел в передок «четверки», и капот ее взлетел в ночное небо, как воздушный змей. Рвущегося с цепи пса двумя выстрелами разорвало пополам. 12-й калибр (он мощнее 16-го и, разумеется, 20-го) – самое оно. Чем меньше калибр в цифровом обозначении, тем больше в миллиметровой системе. Еще мой отец, заядлый охотник, учил меня: «12 – это количество сферических пуль, которые можно отлить из одного английского фунта свинца, а фунт равен 453 граммам. У отца приличная коллекция ружей и хранится она в оружейной комнате с сейфовой дверью – не от меня, конечно: я знаю, где он хранит ключ. И я позаимствовал у него восемь охотничьих ружей, включая эксперименталку Бандаевского, боевое ружье по сути, и несколько коробок патронов, оснащенных дробью и пулями. Шатен запал на «туляка-194» с откидным прикладом, как будто по росту, никто с ним и не спорил.

Не успел Розовый проговорить про балаган, как к забегаловке подкатила милицейская «семерка», из нее вылез пузатый мент. Бросив взгляд на наши машины, он вошел в кафе. И вместо того, чтобы детально, профессиональным взглядом окинуть незнакомых людей, одетых скорее подозрительно – в одинаковые похоронные костюмы и начищенные до блеска черные ботинки, он сразу же подошел к стойке, поздоровался с официанткой, заказал свой обед. И опять же ни словом не обмолвился с ней о нас, хотя мы пялились на него, как на стриптизера. Может быть, он хотел что-то спросить – кто мы такие, откуда, но у него не хватило духу. Он оробел, как если бы зашел в кавказский ресторан.

Так долго продолжаться не могло. Розовый отдал кивком головы команду. Белый и Шатен вышли из кафе и через минуту вернулись с ружьями. Белый бросил одно ружье мне, и я, вставая из-за стола, схватил его за цевье на лету. Мент полез наконец-то за своим табельным пистолетом, но Шатен уложил его одним выстрелом. На всякий случай всадил ему в спину еще одну ружейную пулю. Официантка за стойкой подняла руки и отступила к витрине. Она опустила голову, и такая ее поза больше говорила об овечьей покорности, чем о страхе. Я разрядил ружье прямо у нее над головой. Она ахнула и присела; на голову ей посыпались осколки стекла. Шатен перемахнул через стойку и ногой двинул в дверь в служебную половину. В этот узкий рукав словно затянуло Белого, а вслед за ним и меня. Белый прошел дальше, на кухню, а я распахнул дверь управляющего этой забегаловки. В руке у него подрагивал мобильник.

– Брось! – велел я ему. – Оглох, тварь?

Он выполнил приказ и попытался встать. Как и Шатен мента, я уложил управляющего одним выстрелом, снеся ему полголовы и забрызгав кровью полкабинета. В это время на кухне прогремел один выстрел, другой. Я ждал третьего, но его не последовало. Значит, на кухне было всего два человека (позже я узнал, что это был повар и посудомойка).

В кабинет заглянул улыбающийся Белый. Я усмехнулся ему:

– С почином тебя.

– Аппаратуры слежения здесь нет?

– Спишь и видишь себя знаменитостью?

– Я уже знаменитость.

Я обследовал помещение управляющего и соседнее тоже, аппаратуры слежения не нашел. Это упрощало нашу задачу.

Мы вернулись в зал. Там, разложив официантку на стойке, как на операционном столе, с ней работал Розовый. Правую руку он держал на отлете, чтобы девушка не могла видеть, что у него в руке.

– Лежи и не дергайся, мразь! – брызнул он на нее слюной. – Или я тебя на куски изрежу!

В руке Розовый сжимал нож. И он стал последним предметом, который она увидела в своей жизни. Розовый, как будто проделывал эту операцию десятки раз, воткнул сверкнувший клинок сначала в один глаз девушки, потом в другой. Кивнул головой Синему и Оранжевому: «Отпускайте ее». И они столкнули ее на пол, прямо на бутылочные осколки, по соседству с мертвым ментом. И она дико заорала только теперь, как будто разбитые о пол колени болели сильнее, чем глаза, которых у нее больше не было. Они сползали у нее по щекам, как улитки, оставляя мерзкий слизистый след. Мы подарили ей жизнь только затем, чтобы она рассказала о нас все, что от нас же услышала. Ей первой выпала честь столкнуться с «Бешеными псами».

Брюнет перегнулся через стойку и сделал то, о чем никто из нас не догадался: выгреб наличку из кассы. Это было умно. Небольшие – но первые наши деньги. А большой куш поджидал нас впереди. И времени оставалось всего ничего – не больше десяти минут.

Но так ли сильно нуждались мы в деньгах? Нуждался ли в них мастер и орденоносец Митин? Нуждался ли в деньгах отличник, спортсмен и комсомольский активист, он же член банды «Черная кошка?» А курсантам военных училищ – так ли нужны были деньги? И они, и мы черпали нечто большее, что нельзя описать словами. Чтобы было понятно – взять хотя бы ослепшую официантку. Она видела нас, сумеет описать внешность каждого, но не сможет ответить на очень простой вопрос: «Похож?»

Я выключил видеозапись. Трудно было слушать полного отморозка, который методично, со вкусом повествовал о том, как убивал он, как убивали его дружки. Конечно, я досмотрю весь дневник до конца и этот фрагмент в частности, а пока что меня воротило от этого, как от сивухи. Мне нужно было сменить источник информации, тем более что об этом дерзком двойном ограблении два года назад трубили все российские СМИ.