Читать книгу "Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски - Ляля Брик"

— Катя, милая, — простонал Артур, — как здорово ты все делаешь.

Она взглянула на его лицо и принялась освобождать рвущийся на свободу, словно узник, пенис из каземата трусов.

Она сидела в бедрах Артура и смотрела на стебель его члена и чувствовала, что может любоваться этим выросшим растением бесконечно долго. Он, в самом деле, был очень красив; не тонкий, но и не толстый, слегка сужался в верхней своей части, как наполовину выкуренная сигара. Катя осторожно взяла его за крайнюю плоть и стала поднимать и опускать ее то вверх, то вниз. Она видела, какое наслаждение доставляют Артуру ее действия, но и сама погружалась в не менее глубокую океанскую впадину блаженства. Эта была для нее новая и замечательная игра, которой можно было предаваться бесконечно. Временно насытившись этим занятием, она придумала другое, обхватила фаллос рукой и подобно ручке скоростей стала перемещать его то в одном, то в другом направлении, радуясь его покорности и безропотному следованию за любым зигзагам ее фантазии. То, что она была полной хозяйкой этого замечательного творения природы, вызывало у нее неиссякаемые приливы восторга почти такие же мощные, как морские приливы. Ей даже не хотелось сейчас кончать; после пика оргазма начнется сразу же быстрый спуск вниз, в пустоту. Сейчас же она была во власти совсем иного состояния, когда одна теплая волна, едва отхлынув, тут же сменялась другой, еще более теплой и приятной. Она вдруг сделала открытие, что кроме стремительно нарастающей энергии желания, могут возникать совсем другие, но не менее восхитительные ощущения, не такие острые, но от того, может быть, даже более глубокие. Ее пальчики по прежнему перемещались по рукоятке члена, придумывая для него все новые и новые упражнения. Из Артура вырывались на волю бесконечные стоны, и она испытывала гордость оттого, что способна извергнуть такой могучий водопад наслаждений на своего партнера.

— Больше не могу, возьми его в рот, полижи его, — сладострастно простонал Артур.

Словно насос, она втянула в свой рот его пенис, но не успела облизать его языком, как из него забил мощный гейзер теплой спермы. Она еще никогда не пробовала этого тягучего напитка на вкус и сейчас не без опасения стала заглатывать жидкость. Но ничего страшного не случилось, непривычное питье хотя и оказалось по вкусу весьма специфическим, но даже немного приятным — соленым и немного терпким. И она порадовалась этой своей победе; только что она избавилась от еще одного предубеждения.

Артур медленно приходил в себя, Катя лежала рядом и водила рукой по его лицу.

— Ты великолепная любовница, — сказал он немного задумчиво, словно не до конца доверяя своей собственной высокой оценке. — Я не предполагал, что ты так сумеешь обращаться с моей игрушечкой. У вас с ним получился отличный дуэт. Раз вы нашли с ним общий язык, ты должна его как-то назвать. Выбери для него имя.

— Опять? И для него тоже.

— А почему бы и нет? Так как тебе хочется его называть?

— Василий, — почти не задумываясь, окрестила она понуро лежащий, словно утомленной после бурной охоты пес, пенис Артура.

— Василий? Почему Василий?

— Не знаю, просто пришло на ум это имя.

— Ладно, пусть он будет наречен Василием.

Катя взяла член в руку и слегка надавила на его головку, словно прося у него внимания.

— Запомни, — сказала она, — отныне ты больше не безымянный, теперь тебя зовут Василием. Ты должен откликаться на это имя. Тебе нравится оно?

Она увидела, как член слегка ожил и даже немного, как ребенок после каникул, прибавил в росте.

— Смотри, ему нравится! — радостно воскликнула Катя.

— Нравится, — подтвердил Артур. — Ты выбрала для него хорошее имя. От его лица выражаю тебе благодарность.

— У него есть лицо.

— А разве нет?

Катя внимательно посмотрела на вновь окрещенного.

— Да, ты прав, есть, и очень даже симпатичное. Нет, даже не симпатичное, он просто красавчик. Я хочу, чтобы он был бы целиком мой.

— Пока я с тобой, он твой.

— А потом, будет чей-нибудь другой? — ревниво произнесла она.

— Зачем думать о том, что будет потом? Я живу сегодняшним днем и вечностью.

Глаза Кати наполнились недоумением.

— Я не понимаю, что, значит жить сегодняшним днем и одновременно вечностью. Разве одно не исключает другое?

— Только дополняет. Вернее, жить сегодняшним днем — это и есть жить вечным. — Заметив, что недоумение по-прежнему переполняет глаза Кати, он решил сделать небольшие пояснения. — Тебе, наверное, кажется, что жить вечным — это с утра и до вечера думать о будущем.

— В общем, да, — осторожно, дабы не попасть впросак, проговорила Катя.

— Ничего подобного! Кто думает о будущем, тот как раз и живет только одним днем. Потому что он боится будущего и все, что у него есть, — это страх перед ним. Вот каждый день он тем только и озабочен, что пытается его преодолеть, строя различные идиотские планы. Такой человек обычно все откладывает: покупки, женитьбу, любовь, секс. Ему кажется, что все это у него будут когда-нибудь потом. А потом — это никогда. Все должно быть только здесь и сейчас. Мне чертовски с тобой хорошо — и я не желаю больше ничего знать, ни о чем думать. Как только ты начнешь размышлять, что будет завтра, то считай, что все пропало — счастья больше нет. Теперь в тебе только одна тревога.

— Неужели ты никогда не думаешь о будущем? — не поверила Катя.

— Не думаю. И не собираюсь думать. Я не хочу думать о том, чего нет. Достаточно и без меня других дураков, которые без конца готовы размышлять о том, что случится завтра, послезавтра, через год, через тысячу лет. Эти люди боятся или не умеют жить сегодняшним днем, вот потому-то их и заносит так далеко.

— Ну а какое это имеет отношение к вечности? — продолжала выпытывать Катя.

– Прямое. Если вечное, вечно, то у него нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. В лучшем случае у него есть только миг. И я живу этим мигом. Поэтому я в не времени. Я есть и меня нет.

Катя смотрела на Артура с каким-то смешанным чувством: если бы все эти речи, она услышала неделю назад, то медицинский диагноз их автора был бы для нее предельно ясен. Но сейчас за эти дни в ней произошла какая-то внутренняя работа, еще малопонятная, но уже ощутимая даже ее заставленному гигантскими полками прошлых представлений сознанию. А потому слова Артура находили в ней хотя и вызывающий тревогу и беспокойство, но живой отклик. Как будто бы одна часть ее существа была с ними солидарна, а другая — выступала решительно против. Но в таком случае, к какому из двух раздающихся в ней внутренних голосов следует прислушаться? Это задачка даже не с двумя, а со многими неизвестными. И все же выход из этой тупиковой ситуации она нашла, выход типично женский, а потому устраивающий обе стороны. Ее пальцы сплелись вокруг все еще вялого стебля пениса.