Читать книгу "Эльфы средней полосы - Юрий Манов"

Но сегодня цыганка была одна. Зато какая! Цыганка знатная, все звали ее Маша (хотя на прочие женские имена тоже откликалась). Ходила Маша в мужской кожаной куртке с меховым воротником, смуглое лицо ее украшали шикарные гренадерские усы, а улыбка – сплошь червонная. Говорят, что по золотым делам Маша в таборе главная.

Самое обидное, что Маша, когда я подошел к «Изумруду», не стала приставать ко мне даже с дежурной фразой. Видимо, моя персона в линялых джинсах, простенькой куртке и видавших виды кроссовках в плане драгметаллов показалась ей совершенно бесперспективной. Цыганка равнодушно на меня глянула, отвернулась и тут же грудью заслонила дорогу тонюсенькой молоденькой девчушке в явно бутиковом прикиде: «Сдавать? Мнэ давай. Хорошую цену дам». Девчушка шарахнулась от цыганки, как от прокаженной, и чуть ли не бегом удалилась в сторону театра. Маша шмыгнула носом и широко зевнула, перекрестив рот. Потом смачно высморкалась в не совсем свежий платок и только потом соизволила обратить на меня внимание:

– Че у тэбя?

Я, робея, протянул ей желтый комочек. Цыганка внимательно глянула сначала на золото, потом на меня, снова на золото. Но в руки металл не взяла, а только тронула указательным пальцем:

– Настоящий? – О золоте она почему-то говорила в мужском роде. А может, у цыган так принято…

Я кивнул и вытащил из кармана пузырек с кислотой.

– Можно проверить.

Цыганка глянула на кислоту с уважением и кивнула в сторону подворотни. Там она внимательно смотрела, как пузырится кислота, не причиняя драгметаллу вреда, потом тщательно отерла золото платком и взяла в ладонь. Хотите верьте, хотите нет, но… усы у цыганки зашевелились, а глазищи… Я таких огромных антрацитовых зрачков в жизни не видел!

– Откуда? Откуда это у тэбя?! – выдохнула цыганка.

– Ты что, из полиции? – ответил я заранее приготовленной фразой. Но Маша словно и не слышала, она мяла в пальцах мой золотой комочек, зачем-то теребя другой рукой здоровенную серьгу в ухе. Сравнивала, что ли?

– Хороший золото, – сказала цыганка, в финале попробовав золотой комочек на золотой же зуб. – Очень хороший. Чистый! Семьсот дам. (Пауза.) Тысячу. (Пауза.) За грамм. Семь грамм здесь. (Пауза.) Не спрашиваю, откуда взял.

Я мужественно молчал, пытаясь прикинуть в уме, сколько мне дадут за «всю партию». И мысленно же ругал себя за то, что дома не догадался даже взвесить. Цыганка мое молчание восприняла, как отказ:

– Полторы тысячи дам. Никто больше не даст! Последнее слово!

Я кивнул. В руках цыганки немедленно и непонятно откуда появились аптекарские весы. Причем вместо гирек она использовала старые советские монеты, пятак и двушку. Такие раньше в телефонные аппараты бросали. Цыганка держала весы за колечко большим и указательным пальцами, чашечка с монетками чуть перевешивала. Ну и Маша! Глаз – алмаз, правда, почти семь грамм!

– Шесть и девять! Плачу за семь, – быстро сказала цыганка, весы из ее рук исчезли вместе с золотым комочком, зато появилась пачка тысячерублевых и пятисотенных купюр.

Я быстро пересчитал деньги. Все верно, без обмана. Можно уходить. Сегодня у нас с братцем – сытный ужин. Братцу – новые кроссовки, он так мечтает о настоящих «адиках». Мне – новые джинсы. Любые. Да и на ноги что-то, не в этом же позорище ходить. И долги по коммуналке закрыть, а то задолбали своими звонками из ЖЭУ. Телик плоский на стену. Нет, на телик явно не хватит.

– Будет еще, – вкрадчиво шептала цыганка, – приноси, все возьму.

– По полторы?

– По полторы!

Умом понимаю, что надо уходить, но рука предательски лезет в карман, сжимает тяжелые комочки, вызволяет их на свет. Цыганка ахает. Снова аптекарские весы. Уже никакой монетной мелочи. Блестящая гирька – сто грамм. И еще две – по пятьдесят. И еще несколько поменьше. Огромные зрачки глаз цыганки. Улыбка. Очень широкая. У Маши даже зубы мудрости золотые. Доверительный шепот: «Ай молодец, ай хороший товар. Не обману, не бойся, вот твой золото – держи. Не обману. Подожди! Много денег надо, столько нет с собой. Подожди! Не бойся – не обману. Сейчас позвоню – привезут. Не обману! Подожди!» Цыганка говорит по мобиле. Послушно жду. Верю. Не обманет. Сколько жду – не помню. Время как-то странно движется. Как-то «тягуче». Маша прячет мобилу, берет меня за руку и в который раз уверяет, что не обманет. Усы-то как топорщатся! Интересно, она их брить не пробовала? Или выщипывать, как женщины, рейсфедером. Впрочем, говорят, у цыганок-колдуний вся сила в усах. В подворотню въезжает большая черная машина, хлопают двери. Цыгане. Двое. Бородатые и косматые, толстые золотые цепи на мощных шеях. О чем-то шепчутся с цыганкой, то и дело поглядывая на меня. А морды-то какие! Зарежут – не моргнут. Идут ко мне. Становится страшно! Но нет. Один берет золото, взвешивает на ладони, кивает другому. Шелестят купюры, рыжие «пятерки», цвета листьев опавшего клена. Много. Никогда так много денег в руках не держал. А теперь держу. И сижу. И в глазах двоится. Я почему-то сижу в такси. Заднее сиденье. Волга. Желтая, с шашечками на дверях. Откуда я знаю, что желтая, я же внутри? Как откуда? Я же в нее садился. Значит – видел. Эй! Стоп! Зачем такси? Я не заказывал. А кто платить будет?! На маршрутке можно, на маршрутке куда дешевле… Чай, не графья. Какая на хрен маршрутка?! У меня в кармане куча денег! Вот они шуршат. Усатая Маша о чем-то говорит с таксистом. Тот кивает, оборачивается ко мне, что-то спрашивает. Громко. Почти кричит: «Куда едем, командир»?! Называю адрес. Голос – словно не мой. Еду.

* * *

Я – дома. Я лежу на кушетке одетый и в одной кроссовке. Сквозь дырку в носке виден большой палец. Чуть не сказал – указательный. Вот интересно, на руке у каждого пальца есть свое название, а на ноге? Есть большой, мизинчик тоже есть. А указательный? Есть на ноге указательный палец?

К кушетке прислонена здоровая коробка. Телевизор? «Филлипс»! 105 см в диагонали! То, о чем мечтал. Откуда? Сую руку в карман куртки – деньги. На ощупь понимаю, что деньги. Вынимаю – смотрю. Много пятитысячных купюр. Ага, цыганка Маша. Помню, допустим. А телевизор откуда? Братец объявился на пороге комнаты. Вид обеспокоенный, сует мне под нос пузырек. Нашатырь?! Какого хрена?! Хочу братца послать, но язык не слушается. Спать, очень хочется спать. С какой стати? День на дворе. Или вечер? Почему вечер? Ладно, завтра разберусь. Слышь, братец, да шел бы ты со своим нашатырем…

Утро, кукушка выскакивает из своего окошка и старательно объявляет восемь часов. Просыпаюсь, рука судорожно лезет в карман. Нет кармана. Я вполне раздет и сплю на кровати в своей комнате под одеялом. А золото, цыганка, деньги?! Привиделось? Приснилось? Вскакиваю, босиком спускаюсь вниз, бегу в прихожку к вешалке, сую руку в правый карман куртки. Пусто, только пузырек с кислотой. Так и есть – привиделось.

Возвращаюсь в комнату, сажусь на кушетку, тупо пялюсь на коробку с телевизором. Опять телевизор. Тянусь рукой на столик за сигаретами, рука натыкается на пачку денег. Еще не вижу, что это деньги, но на ощупь определяю. Решаюсь посмотреть. Денег много, кажется, я продал цыганке двести грамм золота. Даже больше. По полторы тысячи за грамм. Триста тысяч, перетянутые аптекарской резинкой. Огромные деньги! Хоть и в рублях. Не привык я к такому.