Читать книгу "Мужские игры - Семен Данилюк"

Войдя в кабинет, он едва сдержал разочарование - из-за овального стола поднялись всего трое, и вовсе не те, кого рассчитывал увидеть: пятидесятипятилетний богатырского роста мужчина с высоким, увеличенным залысиной лбом - Виктор Николаевич Астахов, почему-то Андрей Дерясин и, к совсем уж полному изумлению, Жукович. Длинные волосы его сегодня были помыты и вид в светлом, в крупную клетку пиджаке свеж. За исключением Дерясина, никого из тех бесстрашных фрондеров, что ораторствовали в кабинете накануне, теперь не было. Отсутствовал и Эдик Снежко, и, судя по смущенному виду Дерясина, не случайно.

- Товарищ командир, - Дерясин вытянулся в наигранном раже и, ощущая торжественность момента, отрапортовал, - команда на сборном пункте собралась. Готовы к движению в походном порядке.

- Вольно. А ты что здесь? - Забелин остановился перед Жуковичем.

- Да пошел он, дипломат хренов. Я ему не пацан - задницу лизать. Понимания - с гулькин загогульчик, а гонору... Я ему говорю: "Ты, прежде чем позориться на людях, указания свои безграмотные раздавать, закрылся бы на денек да хоть инструкцию, что ли, прочитал". А еще удивляемся, почему у нас проблемы во внешней политике.

Живо представив эту сцену, Забелин искренне посочувствовал Зиганшину.

Правда, специалистом Жукович и впрямь был отличным - цепко держал в руках управление запутанной, разветвленной сетью дочерних компаний. Да и остальных хорошо знал - играли в одной футбольной команде. Раз уж Второв продолжает разбрасываться ключевыми специалистами, грех не подобрать.

- Как вчера кредитный прошел? Баландин присутствовал? - поинтересовался у Дерясина Забелин.

- Сам вел. Перед началом комитета собрал всех руководителей. По теме "Иметь бы мне златые горы". В общем, в отношении этой стервы ограничились выговором. Я голосовал за увольнение, - как всегда по существу доложил Андрей.

Забелин скользнул взглядом по пустующему стулу, обычно занимаемому Снежко.

- Ему вчера Баландин предложил начальником кредитного управления. - Дерясин отвел глаза.

- Не рви сердце, Андрюха! - приобнял его Жукович. - Не из-за чего. Он и на поле такой - схватит мяч и таскает. Хрен паса допросишься.

Забелин почувствовал себя уязвленным. Утром ему по-детски мечталось, что соберутся все. И уже он сам с извинениями отберет тех, кого наметил, к разочарованию остальных. И уж в ком вовсе не сомневался, так это в Эдике Снежко. "В очередной раз прав Второв - ничего ты, Забелин, в людях не понимаешь".

- А ты сам почему вдруг надумал, Андрюша? На повышение ведь стоял.

- Так он же сказал - голосовал за увольнение, - исчерпывающе ответил за Дерясина Жукович.

- Да и потом, чего мне оставаться, когда футбольная команда, почитай, развалилась? - буркнул Дерясин. - Куда вы без защиты?

- Кстати, насчет защиты, познакомьтесь. - Забелин приоткрыл дверь и сделал приглашающий жест. - Вячеслав Иванович Подлесный. Бывший сотрудник ФСБ. Будет обеспечивать информационную безопасность. Прошу, так сказать, любить и... Что у вас на сей раз, Олег Игоревич? Олег!

- Гражданин комитетчик. - Впившись в вошедшего дикими глазами и поигрывая скверной улыбочкой, Жукович поднялся над столом. - Уж как мы рады. То-то сижу, чувствую, из приемной душком потянуло.

- Да не обращайте внимания. - Дерясин радушно протянул Подлесному узкую, как штыковая лопата, ладонь, высвободил место около себя. - Это у него даже не черный юмор, а диагноз - открытая душевная язва. Когда-то из института за порнуху исключили. Вот с тех пор на всех, кто погоны носил, кидается, - числит себя мучеником прежнего режима.

- Салабон ты. - Жукович все не отводил жадных глаз от Подлесного, который в свою очередь с неменяющимся лицом, не моргая, всматривался в подрагивающего от возбуждения Жуковича. - Выросли на готовеньком. Теперь все хаханьки. Вдули в уши невесть что и - рад повторять попкой. Так вот хочу представить - главный как раз тихарь-порнографист, виртуоз искусствоведческой экспертизы. Сколько лет, сколько зим. Ну, хоть теперь-то, через пятнадцать лет, глаза в глаза, - порнография "Лолита" или нет?

- И тогда не читал, и теперь недосуг. А команды выполнять всегда был обучен. Надо было вас прихватить под любым предлогом - и прихватили.

- За что? За что надо-то?! За то, что пацаны книжки печатали? Да и не антисоветские даже. Просто неиздававшиеся - Зайцев, Платонов, Набоков, и подкалымливали? Да ты и теперь-то этих фамилий не упомнишь. И за это всей громадой навалились. Не бо-бо по земле-то после этого ходить?

- Использовалась множительная аппаратура, что было запрещено.

- Да вот они, ксероксы твои! На всех углах! - Жукович хлопнул по ксероксу лапищей.

- Э-э, мужики, брэк! - попытался вмешаться Астахов. Ситуация становилась неуправляемой, но Забелин медлил вмешиваться, заинтригованный происходящим. История уголовного преследования в восьмидесятых годах комитетом госбезопасности молодежной группы диссидентов широко освещалась по Би-би-си. Всё их диссидентство заключалось в том, что студенты размножали на ксероксах и продавали произведения писателей - эмигрантов. Теперь преследуемый и преследователь нежданно встретились. - Ну, хорошо, - кричал, брызгая слюной, Жукович. - Нас, отсидевших, исключенных, ты уж списал. Но Женька? Жека Карасев? Пацан семнадцатилетний, что из окна выбросился? Он-то по ночам не приходит?! - Прежде всего, Жукович, у меня крепкий сон. А насчет Карасева - не я, вы друг друга при первом рыке закладывать наперегонки бросились. Диссиденты малохольные. И не рыке даже. Так - цыкнули.

- Так пацаны были! А тут - всей махиной!

- Кто единожды сдал, всю жизнь сдавать будет.

- Да не тебе, жандармюга!..

Но Подлесный уже сделал четкий поворот на девяносто градусов и оказался стоящим строго напротив Забелина.

- Сожалею, Алексей Павлович. В свете вновь открывшихся, так сказать, обстоятельств...

- Садитесь! И ты, Олег, сядь. - Забелин принял решение. - Словом, так! Выражаясь высоким штилем, мы здесь садимся в одну лодку. Не будет в ней ни опричников, ни жертв режима. Все в одном интересе, и все равные. Один я равней. И при первой следующей склоке виновного без разборок выкину за борт.

Он заметил новый нарождающийся всплеск Жуковича.

- Впрочем, пока еще каждый волен выйти вон.

Подождал, как бы припечатывая вспыхнувшие страсти.

- Нет желающих? Тогда поплыли. Слушай диспозицию.

Наступила тишина - не отошедшие еще от важности принятого, импульсивного отчасти решения люди жаждали убедиться в его правильности.

- Каждый из вас с сегодняшнего дня сотрудник финансовой компании "Ликсон". Кто-нибудь помнит такую?

- Два года назад вы на нее для банка этот особняк откупили, - безошибочно припомнил Астахов. В этом усталом внешне, с обвисшими от постоянных приступов радикулита усами стареющем богатыре сохранялись не только удивительная память, но, что куда поразительней, - диковинная смесь мудрости много пожившего и много страдавшего человека с юношеской увлеченностью жизнью и - профессией.