Читать книгу "Торговый центр - Эрик Богосян"

На выходе из ресторана, когда Дэнни забирал пальто из гардероба, Кэрол Энн беспричинно рассмеялась. Когда он передал ей пальто, она посмотрела прямо ему в глаза и легко дотронулась до его руки. Дэнни оглянулся, натянуто улыбнулся и таким тоном, словно речь шла о судьбах свободного мира, сообщил:

– Знаешь, я живу в отеле на той стороне улицы.

Развилка на пути. Кэрол Энн, сказать по правде, никогда не заглядывала в этот отель, за все годы, что ходила по этой улице. Ей всегда было любопытно, как оно там внутри. Через двадцать минут любопытство Кэрол Энн было удовлетворено.

Дэнни целовал и тискал Кэрол Энн, чувствовал, как она упирается в него грудью, вдыхал запах ее духов, ласкал ее шею, и ему казалось, что он утоляет жажду из брызжущего радостью фонтана юности. Он чувствовал, как поднимаются волоски у него на спине, как твердеют ягодицы. Член у него встал, и Дэнни был уверен, что так у него никогда не стоял. Он был возбужден, как мальчишка, распаковывающий рождественские подарки. Маленький мальчик с гигантским стояком, и он сейчас выебет большую, мягкую девочку.

Когда Кэрол Энн опрокинула его на спину и взяла у него в рот, за ее плечом Дэнни видел небольшую ванную комнату. Там лежал набор для бритья, зубная щетка, мятый тюбик зубной пасты, который он захватил из детской ванной всего несколько часов назад. Он увидел Джуди, детей, свой дом, свою жизнь, разложенную на краю раковины.

Скинув одежду, Кэрол Энн скинула и знакомую офисную личину, и превратилась в жадную чувственную блядь. Дэнни нравилось, что Кэрол Энн стонет громче Джуди. Она больше подмахивала, шире разводила ноги и глубже засовывала язык ему в рот. Джуди – она всегда Джуди, но Кэрол Энн – как исполнение запретных желаний. А сам Дэнни стал племенным жеребцом, испытывая такую страсть, о которой даже не подозревал в своей тихой и просторной спальне на Мейденберд-лейн.

Когда Дэнни вышел из душа, Кэрол Энн с застывшей улыбкой смотрела, как он идет по комнате. Он снова превратился в мужчину – высокого, поджарого, в самом расцвете сил. Он взглянул ей в глаза, дальнейшее было очевидно для обоих, лег в кровать, скинул полотенце и вставил ей еще раз.

Когда Дэнни сел на свой рейс в первый класс, небольшим пожаром вспыхнуло чувство вины. Дон Жуан, ценитель юной плоти, флиртующий с новой любовницей. Но он же при этом – «папочка» и «милый».

Когда месяц спустя Дэнни приехал в Чикаго, он расчистил расписание, выделив время для новой любовницы. Он виделся с ней каждый вечер, всю неделю. В последнюю ночь, когда Кэрол Энн свернулась клубочком в его посткоитальных объятиях, Дэнни обнаружил, что удовлетворенно таращится на ее большую грудь. Груди у нее были полными, округлыми, соски – темно-пурпурными. В общем-то, понял Дэнни, она полновата.

Задремав, она повернулась к нему лицом, и на ее талии образовалась линия, складка. Жировая складка. Дэнни словно увидел нитку на рукаве пиджака, и не мог остановиться – все тянул и тянул эту нитку. Он более тщательно изучил Кэрол Энн, нашел кучу других недостатков. Это оказалось легко, стоило лишь начать.

Он видел, что она красит волосы, а духи у нее – дешевые, почти прогорклые. Ее кожа не была безупречной, как у Джуди, а местами – просто вся в пятнах. И Кэрол Энн была коротышкой. Жирной коротышкой. Когда они вновь занялись любовью, он погладил ее тело и почувствовал отвращение.

Ураган затих так же быстро, как накатил. В следующий раз, приехав в Чикаго, Дэнни сослался на больное горло. Еще через раз он приехал, когда она была в командировке. Между поездками он звонил ей, лишь если точно знал, что ее нет на месте. В свой последний приезд Дэнни обнаружил с облегчением и опять же с чувством вины, что Кэрол Энн больше не работает на его клиента.

Дэнни лежал в темноте, избитый, сердце качало темную кровь – и тут почувствовал, что Кэрол Энн рядом. Где она? Если он выберется живым из всего этого, он разыщет ее и попросит прощения. Их судьбы соприкоснулись, хоть этого нельзя было допускать. Он был ее любовником, но на самом деле – всего лишь случайным прохожим. Он пытался себе помочь, а вместо этого совершил нехороший поступок. И теперь его наказывают.

30

Позиция Мэла была очень удачной: из рощицы ему были видны тела, упавшие вокруг плюющихся огнем полицейских машин. Со временем тут все приберут. Придут другие, они будут осторожны, ожидая очередной засады, и Мэл сможет перейти к следующей фазе своего плана. Сорок пять минут – и вот, наконец, вертолеты. Все-таки тут не Нью-Йорк. Вертолетные прожекторы расширяли круги – высвечивали разные уровни крыш торгового центра, стоянку, рощицу. Мэл знал, что им его не видно. А когда они его увидят, будет уже слишком поздно. Мэл потушил сигарету. Встал и пописал на окурок. Собачкам. Потому что собачки скоро появятся. Собаки и вертолеты, Мэл назначает вам свидание.

После короткого отдыха фенамин в его организме вывел давление пара на новый уровень. Его клетки требовали действия. Пора за работу. Прежде всего Мэл перезарядил оружие.

Проворными, натренированными руками отправил свежие патроны в плоские пластиковые боевые магазины, в каждом – не десять, а тридцать патронов. Он наполнял их один за другим, а вертолет кружил над головой, и все мигало белым, потом снова черным. Мэл занимался делом почти вслепую.

Это был акт страсти – каждый патрон напоминал о какой-то полузажившей ране, был очередным именем в его списке. Один за другим маленькие медно-свинцовые солдатики занимали свои места. По одному на каждого учителя со второго класса до конца школы, на каждого начальника, каждого менеджера, каждую девушку, каждую тетю, каждого дядю, каждого из так называемых друзей. Пуля для каждого. Если их нет радом и Мэл не может лично вручить им гостинец, он отдаст все это какой-нибудь другой душе, заслужившей подарка. Парафраз той старой песенки Стивена Стиллза: «Ненавидь того, с кем ты сейчас». Мэл завершил работу, проверил пистолеты, зарядил и их. Покрепче завязал шнурки на ботинках.

Мэл встал и закинул на плечо «М-16». На то, чтобы пройти по границе рощи, расставляя ловушки, у него ушло минут пятнадцать. Выгладывая, он видел, как уносят тела. Две пожарные машины подъехали туда, где горели полицейские автомобили, и пожарные, видимо, не подозревая об опасности, начали заливать горячий металл пеной. Мэл услышал гудение и посмотрел на часы. Время от времени кто-то из пожарных смотрел в его сторону, но видеть его они не хотели, хотели просто двигаться, а вдруг маньяк и в пожарных стреляет? Мэл посмотрел вверх, потом назад. Шоссе было пустым. Ну конечно, на ближайшем повороте стоят патрульные и никого не пропускают. Хотя Мэл никого не видел, он знал, что они там, наверху, на вершине, в очках ночного видения и с винтовками с оптическим прицелом, прочесывают рощу. Как они радовались, что прижали его! На стоянку прибыла вереница фургонов, подъехала к пожарным машинам и выпустила из своих недр полдюжины немецких овчарок. Они ухмылялись собачьими ухмылками, кружили, сопели, пускали слюни, наконец успокаивались у ног кинологов.

Мэл вытряхнул из пачки «Лаки» и прикурил. Потом открыл спички, которые ему дала толстуха с большим ртом, и обернул картонку со спичками вокруг зажженной сигареты. Положил получившуюся конструкцию на небольшую кучку листьев и шагнул назад, в темноту. Собаки сопели и лаяли, первая из них уже вбежала в рощу. Через двадцать секунд огонь сигареты дойдет до спичечных головок, и вся пачка вспыхнет. «Гори-гори ясно, чтобы не погасло».