Читать книгу "Мутант - Робин Кук"

– Хорошо, – сказала она. – Попробую расслабиться. Когда получишь результаты анализа ДНК, расскажешь мне?

– Конечно, – улыбнувшись, ответил Виктор. Маша вяло улыбнулась в ответ.

Виктор попытался снова углубиться в чтение. Но мысли крутились вокруг пропавших файлов. Мог ли он сам их стереть? Такая вероятность, очевидно, была. Поскольку они не содержали взаимных ссылок, вряд ли кто-то еще мог стереть все три файла.

– Ты выяснил, отчего умерли эти бедные дети?

Виктор опять опустил журнал.

– Пока нет. Патологоанатомическое обследование еще не закончено – нет результатов микроисследований.

– Это не может быть рак? – нервно спросила Маша. Она вспомнила день, когда заболел Дэвид. Это был еще один день, который она не могла забыть: 17 июня 1984 года. Дэвиду было десять, Виктору пять. В школе начались каникулы, и Дженис собиралась отвезти детей в Кастл-Бич.

Маша суетилась в своем кабинете, собираясь на работу. На пороге появился Дэвид. Его худые руки болтались, словно плети.

– Мам, со мной что-то не так, – произнес он.

Маша не взглянула на него. Она искала папку, которую накануне принесла с работы.

– Что тебя беспокоит? – спросила она, закрывая один ящик и открывая другой. Накануне Дэвид, ложась спать, пожаловался на боли в животе, но все прошло после того, как ему дали пептовисмол.

– Я как-то странно выгляжу.

– Мне кажется, ты красивый мальчик, – улыбнулась Маша, направляясь в другой угол кабинета, чтобы поискать папку на встроенных стеллажах позади письменного стола.

– Я желтею, – сказал Дэвид.

Маша повернулась к сыну. Дэвид подбежал к ней и уткнулся лицом ей в живот. Он был нежным ребенком.

– Почему ты думаешь, что желтеешь? – спросила Маша, чувствуя, как в душу ей закрадывается страх. – Дай-ка мне посмотреть, – сказала она, пытаясь мягко оторвать мальчика от себя. Маша надеялась, что он ошибался, что существовало какое-то смешное объяснение его волнению.

Дэвид не отрывался от нее.

– Мои глаза, – пробормотал он. Его голос был приглушен. – И мой язык.

– Твой язык мог пожелтеть от лимонных конфет, возразила Маша. – Ну давай, я посмотрю.

Ее кабинет был плохо освещен, и она вышла с сыном в холл. В ярком свете, струящемся из окна. Маша осмотрела его. Она затаила дыхание. Сомнений не было. У мальчика было сильное разлитие желчи.

В тот же день после обследования была выявлена опухоль в печени. Это был скоротечный рак. За те несколько дней, пока устанавливали диагноз, печень мальчика окончательно разрушилась.

– Ни у кого из этих детей не было рака, – сказал Виктор, возвращая Машу к действительности. – Общее обследование не выявило никаких признаков злокачественных образований.

Маша попыталась отогнать воспоминания. Но пожелтевшие глаза Дэвида на его бледном лице продолжали смотреть на нее. Даже кожа стала быстро желтеть. Маша прокашлялась.

– Как ты думаешь, не мог ли введенный тобой чужеродный ген быть причиной смерти детей?

Немедленного ответа не последовало.

– Хотелось бы думать, что это не связано с причиной смерти. Ведь ни один из многих сотен экспериментов на животных не закончился никакими проблемами со здоровьем.

– Но полной уверенности у тебя нет?

– Нет, – согласился Виктор.

– Что с оставшимися пятью зиготами?

– Что ты имеешь в виду? Они хранятся в морозильной камере.

– Они нормальные или ты и в них вызвал мутацию?

– В каждой из них – ген ФРН.

– Я хочу, чтобы ты их уничтожил.

– Почему?

– Ты говорил, что чувствуешь себя виноватым, – зло сказала Маша. – А теперь спрашиваешь, почему ты должен их уничтожить?

– Я не собираюсь их имплантировать, – ответил Виктор. – Я тебе обещаю. Но они могут мне понадобиться, чтобы выяснить, что случилось с детьми Хоббсов и Мюрреев. Ты помнишь, что их зиготы были предварительно заморожены? Это единственная разница между этими детьми и Виктором.

Маша пристально смотрела в лицо мужа. Это было ужасное ощущение: она не знала, верить ему или нет. Она не могла принять мысль о том, что эти зиготы несут в себе потенциальную жизнь.

Маша не успела что-либо ответить. Тишина взорвалась страшным грохотом. Сквозь звук разбиваемого стекла прорвался высокий крик из комнаты Виктора-младшего. Маша и Виктор, вскочив с кровати, бросились через холл в комнату сына.

7

Вторник, ночь

Виктор-младший лежал у себя на постели, скрючившись и обхватив голову руками. В центре комнаты, на коврике, валялся кирпич. Красной ленточкой к нему была привязана записка. Это делало кирпич похожим на какой-то праздничный подарок. Весь пол в комнате усеяли осколки разбитого оконного стекла. Очевидно, кто-то кинул кирпич с подъездной аллеи.

Виктор вытянул руку, преграждая Маше путь в комнату.

– Осторожней, стекло!

– Сынок, с тобой все в порядке? – крикнула Маша.

Виктор-младший кивнул.

Обойдя вокруг жены, Виктор схватил конец ковровой дорожки, протянувшейся вдоль холла. Втащив ее в комнату, он бросил дорожку на осколки стекла. После этого подбежал к окну. Внизу никого не было видно.

Я выйду, – сказал он, пробегая к выходу мимо Маши.

– Не надо этого героизма, – успела крикнуть Маша, но Виктор уже спускался по лестнице.

– Не двигайся, – приказала она сыну. Здесь столько стекла, очень легко порезаться. Я сейчас вернусь.

Вбежав к себе в спальню. Маша быстро натянула халат и тапочки. Вернувшись в комнату сына, она подошла к его кровати. Виктор-младший позволил себя обнять.

– Держись, – сказала Маша, пытаясь поднять мальчика. Он оказался значительно тяжелее, чем она думала. Дойдя до холла, она с облегчением опустила его на пол.

– Через несколько месяцев я уже не смогу этого сделать, – простонала она. – Ты уже слишком большой для меня.

– Я выясню, кто это сделал, – прорычал Виктор-младший, обретя дар речи.

– Ты испугался, милый? – спросила Маша, гладя его по голове.

Виктор-младший стряхнул ее руку.

– Я выясню, кто это сделал, и убью его.

– Теперь ты в безопасности, – сказала Маша успокаивающе. – Я знаю, что ты расстроен, но теперь все хорошо. Никто не пострадал.

– Я убью его, – настаивал Виктор-младший, вот увидишь, убью.

– Ладно, – сказала Маша, пытаясь притянуть сына к себе, но он сопротивлялся. Некоторое время она пристально смотрела на него. В его глазах было пронзительное, недетское выражение.