Читать книгу "Седьмая жертва - Алан Джекобсон"

Вот именно. Никто не забеспокоится, если они будут отсутствовать день, неделю, месяц или год. А к тому времени след остынет, – в комнате полыхнула вспышка фотоаппарата криминалиста. – Итак, вопрос заключается в следующем: почему этот малый выбирает женщин среднего класса? Что он нашел в них такого, что подогревает и питает его болезненные фантазии?

– Наверное, он знаком с одной из них, которую люто ненавидит.

– Или был знаком. Не забывай, его фантазия уходит корнями в далекое прошлое.

К ним подошел Хэнкок и уставился на дальнюю стену, на которой убийца написал свое уже привычное послание «Это здесь, в…».

– Понятно, – пробормотал он себе под нос. – Теперь все понятно! Это как головоломка, которую никак не можешь решить а когда наконец все сходится, то не понимаешь, как можно было не заметить очевидного.

Карен со страдальческим выражением на лице скосила глаза на Робби.

– Он что-то спрятал, – продолжал Хэнкок. – Точно, руку! Он спрятал руку, а теперь подсказывает нам, где ее можно найти. Левую руку. Он говорит нам, что она где-то в доме. Она здесь, в шкафу, она здесь, в холодильнике, она здесь, в спальне…

– Она у тебя в 6ашке! – перебила его Карен. – Пока что мы не можем даже предполагать, что эти его слова имеют какое-то значение.

Хэнкок отвернулся.

– Ты ошибаешься. Он что-то хочет сообщить нам.

– С таким же успехом он может быть умалишенным. – Она перевела взгляд на Робби. – В данный момент мы можем лишь предполагать, что убийца или псих – в этом случае его послание ничего не значит, – или же пребывает в здравом рассудке, и тогда оно для него значит очень многое. Тот факт, что он писал кровью жертвы, означает, скорее всего, что к этому времени она уже была мертва. То есть женщина или была смертельно ранена, или уже умерла. В случае ее смерти, что представляется наиболее вероятным, подобное поведение убийцы показывает, что он идет на огромный риск, оставаясь на месте преступления после убийства. Чем дольше он здесь задержится, тем выше вероятность, что его схватят. И ради чего? Принимая во внимание все вышесказанное, пожалуй, все-таки можно утверждать, что он не псих. Получается, это послание многое для него значит. Но оно предназначено не для него. Оно предназначается для жертвы или для того, кто обнаружит тело. – Карен начала прохаживаться, размышляя вслух. – Если это послание для нас, то мы должны задать себе вопрос: что он пытается нам сказать? Правду? Или, наоборот, ложь? Следует ли понимать его послание буквально? То есть должны ли мы начать искать нечто вещественное – руку, например, как предлагает Хэнкок? Или же он поддразнивает нас и смеется над нами? – Карен умолкла и несколько мгновений разглядывала Робби. – Теперь понимаешь, почему ни в коем случае нельзя спешить с выводами в таком деле? – Она бросила косой взгляд на Хэнкока, который как завороженный уставился на стену, делая вид, что не прислушивается к их разговору.

Вдруг он резко развернулся к ним.

– Но иногда можно перемудрить, детектив Эрнандес. Именно этим сейчас и занимается ваша подруга. Она столько знает, что пытается произвести на вас впечатление, сбить вас с толку и запутать вопросами и предположениями, и еще всяким дерьмом собачьим, которое не имеет никакого отношения к нашему делу.

Карен с вызовом скрестила руки на груди.

– Единственное дерьмо в этой комнате, Робби, это то, которое пытается сотворить Хэнкок. Знаешь, что я тебе скажу? Это послание в конце концов может оказаться таким же дерьмом. Был случай, когда один преступник писал кровью на стене: «Смерть свиньям». Прямо-таки сцена из голливудского фильма, странная, почти зловещая. Я не знала, что и думать, и терялась в догадках. А оказалось, что он взял эту фразу из журнала «Лайф», и то только для того, чтобы сбить нас со следа. А ты даже не можешь представить, сколько людей ломали головы над этой фразой. «Смерть свиньям»! Кому она предназначалась, копам? Или же убийца просто ненавидит свинину?

Робби рассмеялся.

Карен взяла его под локоть.

– Послушай меня, Робби. Прямо сейчас мы не можем строить никаких предположений. Хочешь помочь Хэнкоку искать пропавшую руку – вперед, и желаю тебе успеха. Может быть, ты найдешь ее – или что-нибудь другое, не знаю. Но для меня самым главным в этом сообщении является то, что убийца вообще дал себе труд написать его. Значит, оно имеет для него важное значение, а моя работа заключается в том, чтобы узнать почему.

– Он не закончил предложение, – добавил Синклер, который только что вошел в комнату. – Вы ведь говорите об этом послании, верно? И мне, например, хочется знать, почему этот урод не дописал его?

– Хороший вопрос, – задумчиво кивнула Карен.

– Может быть, он хочет, чтобы мы закончили вместо него, – предположил Робби.

Хэнкок в деланном отчаянии всплеснул руками.

– Именно это я пытаюсь сделать. Оно в кухне, оно в шкафу, оно в туалете…

И он выскочил из комнаты, все еще бормоча что-то себе под нос.

– С ним все в порядке? – поинтересовался Синклер.

– С ним всегда все не в порядке.

Робби спросил:

– И что мы теперь будем делать с этим посланием?

– Мы можем прогнать его через базу данных ЗООП. Бюро ведет статистику уголовных преступлений как раз для таких случаев. В сухом остатке мы получим список других дел, в которых убийцы писали какие-либо сообщения кровью – или любой другой жидкостью из тела, если на то пошло. Эта выборка подскажет, что мы знаем об этих преступлениях и о тех, кто их совершил. Если повезет, мы сможем установить их связь с нашим делом или же провести какие-нибудь параллели. Убийцы не часто оставляют после себя послания, так что подобное поведение представляется неординарным. И база данных, которую мы получим, скорее всего, будет маленькой.

– А мы тем временем будем и дальше ломать головы и задавать вопросы.

– В тот день, когда мы перестанем задавать вопросы, – заметила Карен, – можно смело класть значки на стол и уходить на пенсию.

Через два часа члены оперативной группы собрались в новой штаб-квартире, которую в спешке подобрали и оборудовали для них за последние несколько дней.

Она располагалась в старом кирпичном особняке, в паре миль от места последнего преступления, на старинной и тихой улочке, застроенной домами, самому младшему из которых исполнилось семьдесят пять лет. В комнатах было темно, единственным источником света служили лампы накаливания, стоявшие на полу. По стенам плясали длинные зловещие тени, и лица присутствующих, подсвеченные снизу, казались персонажами одного из фильмов ужасов Белы Лугоши.[22]

Посреди большой прямоугольной комнаты, которая в незапамятные времена, очевидно, служила гостиной, стояли несколько раскладных пластиковых столов для пикника. На окнах не было ни жалюзи, ни занавесок, и по стеклам, дрожащим под порывами ветра, струились извилистые бесконечные потоки дождя.