Читать книгу "Святотатство - Джон Мэддокс Робертс"

Я понял лишь одно — Целер требует от меня невыполнимого.

— Боюсь, мне не удастся… — промямлил я.

Целер крепко сжал мою руку повыше локтя:

— Деций, выясни, что там произошло: кто виноват и кто за этим стоит. Опрашивай очевидцев и собирай факты. Но, умоляю, докажи, что Клодия тут ни при чем. Ты понял?

— Понял, — буркнул я.

То был отнюдь не первый раз, когда меня просили скрыть очевидное. Но впервые такая просьба исходила от члена моей семьи. Это было удивительно, поскольку я полагал, родственникам хорошо известно, что я — далеко не лучший исполнитель для подобных поручений. И дело вовсе не в том, что я отличаюсь кристальной честностью или не желаю быть полезным своей семье. Но внутри меня сидит какой-то зловредный дух, который настойчиво требует, чтобы я докопался до истины и сделал ее достоянием всех. Именно этот дух наделил меня чутьем, о котором мы говорили с Асклепиодом. Но в одном я мог быть совершенно уверен. Отец не питал никаких иллюзий на мой счет. Советуя Целеру обратиться ко мне, он прекрасно сознавал, к каким последствиям это может привести.

Правда, особенности этого дела позволяли надеяться, что я не буду метаться и мучиться, разрываясь надвое. Осквернение мужчиной ритуала в честь Доброй Богини меня скорее позабавило, чем привело в негодование. И что бы там ни говорили жрецы, выходка Клодия представлялась мне скандальной, а не преступной. К тому же Добрая Богиня не относилась к числу государственных римских божеств. На фоне попытки моего убийства, пусть даже неудавшейся, дурацкое развлечение, которое устроил себе Клодий, казалось сущим пустяком.

— У меня будут какие-нибудь официальные полномочия? — осведомился я.

— Достаточно сказать, что ты действуешь от имени будущего консула, то есть от моего.

— Но это невозможно! Не сомневаюсь, ты победишь на выборах. Но если ты будешь пользоваться своей властью преждевременно, римским гражданам это вряд ли понравится. Они проголосуют против тебя, исключительно для того, чтобы проучить зарвавшегося выскочку.

— Я же не посылаю тебя произносить речи в Собрании центурий, — раздраженно произнес Целер. — Тебе предстоит всего лишь спокойно, не поднимая шума, поговорить с людьми, которые имеют к этому делу отношение. Впрочем, не мне тебя учить.

— Когда я должен начать?

— Решай сам, — пожал плечами Целер. — Непревзойденный знаток по части расследований — ты, а не я.

— Тогда мне необходимо поговорить с Клодией, — заявил я, набрав в легкие побольше воздуха.

Целер сердито сверкнул глазами из-под насупленных бровей.

— Делай все, что считаешь нужным, — процедил он. — Только не забывай о моей просьбе.

— Пока у меня не было поводов жаловаться на память, — бросил я.

Перспектива встречи с Клодией ничуть меня не вдохновляла, но упускать возможность насолить ее обожаемому брату тоже не хотелось.

Тем не менее, поразмыслив, я решил отложить беседу с Клодией и, покинув дом Целера, направился на Форум. Гермес тащился за мной по пятам. День выдался ненастный, и потому суды заседали в помещении. Цицерона я отыскал в базилике Порции, самом древнем из наших постоянных судов. Он слушал речь в защиту обвиняемого, произносимую одним из его учеников, однако, завидев меня, с готовностью отошел в один из боковых нефов. Я вкратце передал ему суть своего разговора с Целером и осведомился, каково его мнение на этот счет. Прежде чем начать расследование, я хотел убедиться, что не вступаю в конфликт с законом.

— Так как никакого официального следствия не проводится, ты, будучи полноправным римским гражданином, волен делать то, что считаешь нужным. Целер, разумеется, пока не обладает законной властью. Подозреваю, что, поручив тебе это расследование, он руководствовался исключительно личными интересами.

— Имеешь в виду, желанием доказать невиновность Клодии? — уточнил я.

— Замешана она в это дело или нет, не имеет особого значения, — возразил Цицерон. — Если тут не обошлось без ее участия, жрец сделает ей внушение, и не более того. Святотатство в любом случае совершено Клодием, мужчиной, который пренебрег строжайшим запретом и проник на священный ритуал, не предназначенный для мужских глаз. И если официальное обвинение будет предъявлено, то лишь ему одному.

— Твои слова меня несколько успокоили, — признался я.

— А Целер уже определил, кого хочет видеть своим коллегой? — осведомился Цицерон, резко сменив тему разговора.

Он был политиком до мозга костей, и борьба за власть интересовала его несравненно больше, чем священные обряды.

— Несколько дней назад он просил меня узнать, какого мнения на этот счет придерживается Мамерций Капитон, — сообщил я.

— Теперь необходимость в этом отпала.

— Вне всякого сомнения. Судя по всему, теперь наиболее предпочтительным кандидатом для Целера является Луций Афраний. Мне послышалось или это известие действительно исторгло стон из твоей груди? — добавил я с усмешкой.

— Да, я застонал, ибо я не философ, а лишь философ способен удержать стон при упоминании Луция Афрания, — сказал Цицерон. — Этот человек — полное ничтожество.

— Полагаю, Целера именно это в нем и привлекает.

— Нынешние времена требуют, чтобы консулы правили уверенно и жестко. Если Афраний займет столь ответственный пост, это может привести к самым печальным последствиям.

— При подобном повороте событий бразды правления окажутся в руках одного человека — Целера, — заметил я. — И этот человек сумеет их удержать. Ты должен признать, что он поступил мудро, наступив на горло собственной песне и отказавшись от противодействия Помпею.

— Признаю, признаю, — кивнул Цицерон. — Я и не думал ставить под сомнение государственный ум твоего родственника. Но он — слишком ярый приверженец аристократической партии. Противиться триумфу Помпея дальше не имело смысла, это ясно как день. Но поселения для ветеранов его армии — это совсем другой вопрос. Для поселений требуется земля, которая станет собственностью людей низкого происхождения. Для крайних аристократов непереносима сама мысль об этом. К тому же создание таких поселений упрочит популярность Помпея, которого они ненавидят. Попомни мои слова, ровно через год Квинт Цецилий Метелл Целер примкнет к самому крайнему крылу партии аристократов.

От меня не ускользнуло, что Цицерон так подчеркнуто упомянул о неких «крайних» аристократах. Он и сам был их сторонником, невзирая на то, что некоторые лидеры партии относились к нему с откровенным пренебрежением. У Цицерона был свой идеал республики, возглавляемой «лучшими» людьми, выходцами из обеспеченного и процветающего класса свободных граждан. Согласно его концепции эти люди должны быть прекрасно образованны, исполнены патриотизма и желания содействовать благу государства. Бесспорно, то был прекрасный идеал, но в свое время Платон уже пытался провести подобные воззрения в жизнь и претерпел сокрушительную неудачу, ибо его соотечественники, греки, оказались неспособными воспринять столь идеалистические принципы.