Читать книгу "Таинственный труп - Жан-Франсуа Паро"

Что мог он внушить чувствительному юноше, делающему первые шаги в самостоятельной жизни, тем более если эта жизнь, блистательная и полная опасностей, проходит при дворе, излюбленном пристанище лицемеров и капканов? И все же их объединяла взаимная привязанность и молчаливая поддержка, более красноречивая, нежели самые громкие слова; при этой мысли он улыбнулся. Неожиданно Луи вскрикнул и, забарабанив в переднюю стенку, чтобы кучер остановил лошадей, высунулся из окна. Николя приподнялся, но тут же тяжело упал на сиденье: карета дернулась и резко остановилась. В окошко доносились ржание, крики, гомон и щелканье кнутов.

— Эй, что там? Что случилось?

— Придворная карета, отец. У нее отлетело колесо. Мы же не оставим их без помощи?

— Пойдем посмотрим. Только будь осторожен.

Карета, с которой приключилась поломка на обочине дороги, часто являлась ловко замаскированной ловушкой, поэтому в подобных случаях комиссар предпочитал проявлять бдительность: за семнадцать лет службы он не раз попадал в такую западню. Так что прежде чем выйти из кареты, он убедился, что маленький пистолет, подарок инспектора Бурдо, не раз спасавший ему жизнь, находится на своем месте, а именно под крылом треуголки. Спрыгнув на землю, Луи, а следом и Николя моментально увязли в снегу. Пока разгребали снег, к ним на взмыленных конях подскакали два всадника в запорошенных снегом плащах и угрожающе наставили на них пики.

Вглядевшись в завалившийся набок кузов, Николя различил на дверце герб Франции. Часто бывая во дворце, он узнал в лицо одного из всадников, лейтенанта из роты личной гвардии короля. Очевидно, он эскортировал карету кого-то из членов королевской семьи. Твердой рукой удержав Луи, комиссар обратился к всадникам:

— Добрый вечер, точнее, добрый день, господа! Я маркиз де Ранрей, а это мой сын Луи, паж Большой конюшни. Можем мы чем-нибудь помочь вам?

Он назвал свой титул и знатное имя, под которым его знали при дворе.

— Я вас знаю, господин маркиз. Ваш слуга! Мы сопровождаем ее величество, но у кареты неожиданно сломалась ось и отскочило колесо.

— На помощь! — раздался женский голос. — Королеве дурно!

Двое гвардейцев, не справляясь с конями, натягивали вожжи, но кони продолжали топтаться на месте, взбрыкивали и мотали головами. Устремившись к упавшей карете, комиссар и его сын помогли молодой женщине в роскошном бальном платье и в маске выбраться наружу. Коснувшись снега ножкой в легкой туфельке, она издала сдавленный визг, напоминавший жалобное мяуканье, и запрыгала на месте, словно воробей. Заглянув в карету, Николя увидел королеву; она уже пришла в себя после обморока. Узнав Николя, она с улыбкой протянула ему руку, холодную даже через шелк перчатки. Зябко поводя плечами и распространяя вокруг себя запах жасмина, Мария-Антуанетта приподняла голову, увенчанную высокой прической.

— Сударь, мне очень приятно, что именно вы пришли мне на помощь.

— Смею надеяться, — произнес Николя, — ваше величество не пострадали?

Она улыбнулась и с его помощью выбралась из кареты. Затем он достал из кузова голубую шелковую накидку, и королева тотчас набросила ее на плечи и надвинула капюшон, скрывший ее бледное лицо. Подошел лейтенант, ведя на поводу усмиренную лошадь.

— Я пришел за приказаниями, ваше величество. В такой час мы не найдем ни одного каретника, а сами мы вряд ли сможем починить экипаж. Поэтому предпочтительнее…

— А что предлагает господин де Ранрей? — перебила его королева. — Всем известно, он мастер давать полезные советы.

— Если ваше величество не против, вы вместе с вашей придворной дамой могли бы занять место у меня в карете.

— Мы не покинем королеву, — сказал старший офицер. — Об этом не может быть и речи.

Королева недовольно поморщилась.

— Решение очень простое, — объяснил Николя. — Королева и сопровождающая ее дама займут места в моей карете, один из вас сядет рядом с кучером, другой встанет на запятки. А мы с сыном возьмем ваших лошадей и верхом поедем в Версаль.

Королева кивнула в знак согласия, пресекая тем самым любые дискуссии и возражения. Николя проводил королеву к карете, Луи оказал ту же услугу придворной даме. Опустив капюшон еще ниже, королева прошептала:

— «Компьеньский рыцарь» всегда появляется вовремя. Отныне у нас есть два наших дорогих Ранрея! Госпожа Кампан ждет вас. И я тоже…

Карета тронулась с места, и лошади быстро взяли в галоп. Николя пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить предоставленных им коней; возбужденные дорожным происшествием, животные не хотели повиноваться незнакомым всадникам. Тогда Николя, положив руки им на морды, по очереди пошептал им что-то на ухо, и кони на глазах у удивленного сына успокоились. Не спеша они тронулись в путь, стараясь избегать наледей и рытвин, столь опасных для всадников. Прибыв на Оружейную площадь, они отвели коней в Большую версальскую конюшню. Хотя Луи и валился с ног от усталости, он все же нашел силы объяснить отцу, почему королева оказалась на Версальской дороге в неподобающее для ее величества время.

В жирное воскресенье, последнее воскресенье перед началом поста, она решила еще раз посетить бал в парижской Опере и из ложи герцога Орлеанского полюбоваться масками и танцами. Николя знал, что тихие придворные забавы были ей скучны, поэтому она искала подвижных развлечений на стороне. Катание в санях, охота в ближних лесах и особенно ночные выезды в столицу порождали множество толков и слухов. Вдобавок за эти развлечения королеве часто приходилось расплачиваться насморками, к счастью, без тяжелых осложнений. Посланник императрицы Марии-Терезии Мерси д’Аржанто, который после поездки Николя в Вену охотно поверял ему свои тревоги, жаловался, что королева постоянно забывает о мерах предосторожности, а на балах в Опере и вовсе разговаривает с кем попало, танцует с подозрительными молодыми людьми и ведет себя вольно и непринужденно.

Прежде чем приступить к исполнению обязанностей пажа, Луи, попрощавшись с отцом, отправился немного отдохнуть, Николя прошел дворик, именуемый «Лувром»[13], где уже вовсю обсуждали утреннее происшествие. Его все знали, поэтому он прошел беспрепятственно, задержавшись только, чтобы спросить, надобно ли ему присутствовать при малом выходе короля. Потом он отправился в Зеркальную галерею и бродил там до тех пор, пока не настал час, когда, в согласии с требованиями приличия, можно отправляться на аудиенцию к королеве. Он понимал, что его хочет видеть не только госпожа Кампан, но и сама Мария-Антуанетта. Запах жареного лука защекотал ему ноздри и довел его до прихожей «Бычий глаз», откуда можно было понаблюдать за тем, что происходит в апартаментах короля. Огромного роста широкоплечий швейцарец приветствовал его, как приветствуют своего и вдобавок уважаемого человека во дворце; швейцарец жил здесь, обедал и спал. Простая ширма загораживала его кровать и стол, равно как и жаровню, где он готовил себе пищу. Он никогда не покидал своей позолоченной пещеры и четко знал, когда и какие из девяти внушенных ему слов следует произносить: «Проходите, господа, проходите!», «Король, господа!», «Отойдите, входа нет, сударь». При звуках его громкого голоса плотные толпы придворных, устремивших взор на его широкую руку, лежавшую на позолоченном шарике дверной ручки, становились либо еще плотнее, либо рассеивались.