Читать книгу "Карт-бланш императрицы - Анастасия Монастырская"

Как только за Паниным вдалеке захлопнулась дверь, к Екатерине заглянула Прасковья Брюс.

— Не спишь, матушка?

— Нет. Думаю.

— О чем?

— Не нажила ли я себе только что нового врага? Панин слишком умен и полезен, таких людей лучше в друзьях держать.

— Раз умен, значит, врагом не станет. Пока нейтралитет выдержит, а потом на твою сторону переметнется. В фаворитах такой точно не задержится — во-первых, думает много, во-вторых, его только на разик и хватит.

— Подслушивала? — беззлобно уточнила Екатерина. — Ладно, не отвечай. Знаю, что подслушивала. То-то шорох и сопение за ширмой слышала. Любишь ты глазеть на чужие ласки.

— О твоей безопасности радела, — со всей горячностью, на которую и была способна, возразила фрейлина.

— Радела ты, положим, о своем любопытстве да интересе. Если Панин укрепится, кто ж мне тогда молодцов поставлять будет? Без работы останешься. Кстати, как там поручик Хвостов? Готов к бою?

Брюс презрительно отмахнулась:

— Да что поручик… Слаб он по второму разу в этом деле оказался, да и обучен плохо. Боюсь, заскучаешь сразу. Я тебе другого кавалера намедни нашла, такой красавец, что глаз не отвести, а уж горяч, отважен — м-м!

— Неужели лучше Салтыкова? — сонно улыбнулась императрица.

— Лучше!

— Лучше Станислава?

— Лучше! — заверила Брюс, укрывая государыню теплым одеялом. — Завтра увидишь и не устоишь!

— И кто такой? — последовал слабый, но любопытный зевок.

— Григорий Орлов.

Глава 11

Григорий Орлов всегда верил в свою счастливую звезду. Впрочем, точно такие же чувства разделяли и четверо его братьев. Высокие, статные, красивые и необыкновенно выносливые, они с завидной регулярностью совершали подвиги и на полях сражений, и в постелях высокородных дам.

Что-что, а в любовном деле Григорию не было равных. При первом знакомстве он пленял ангельской внешностью, но уже через пару минут становилось понятно: ничего ангельского в Орлове нет, и никогда не будет. Скорее, он похож на черта, настолько своенравен, необуздан и груб. Ему нравилось играть, рискуя по крупному, и, как правило, риск оправдывал себя, преумножая уже имеющиеся богатство и славу. Ничего не боятся, всегда быть в гуще событий, пробуя новые наслаждения и, одерживая сладкие победы, — именно это незамысловатое кредо и помогло Орлову добиться небывалых высот. Впрочем, тогда он о них еще только мечтал.

В Петербурге Григорий Орлов появился весной 1759 года, когда в столицу доставили графа Шверина, бывшего флигель-адьютанта Фридриха Прусского, взятого в плен при Цорндорфе. Хотя "плен" — громко сказано, Шверина принимали, как знатного и почетного гостя, прибывшего из дружественной державы. Повсеместно графа сопровождали два офицера: видимо, чтобы тот чувствовал себя в полной безопасности. Собственно, Шверин так себя и чувствовал, каждый раз натыкаясь на русского Геркулеса — Орлова, следившего за ним с упрямством молодого, но довольно зубастого пса. Шаг влево, шаг вправо сурово карался на месте. Только к концу третьей недели своего пребывания в Петербурге Шверин мог спокойно вздохнуть: у Орлова появился новый предмет для пристального наблюдения.

…После памятного разговора у опочивальни Елизаветы великая княгиня и Шувалов стали если не друзьями, то союзниками. Александр Васильевич теперь часто бывал в покоях Екатерины, не делая никаких интимных поползновений. Амурные утехи ушли на второй план, а все разговоры крутились около одного вопроса: кто займет престол после смерти Елизаветы.

Ситуация сложилась действительно непростая. На стороне чертушки выступал род Воронцовых. Елизавета Воронцова, фрейлина Екатерины, по-прежнему была в фаворе у великого князя и по-прежнему надеялась в скором времени занять престол.

— Представляете, граф, — поделилась как-то Екатерина. — У них даже проект имеется: развод, признание Павла Петровича незаконнорожденным, мое позорное изгнание и новое бракосочетание. Более того, Петр Федорович изволили все это подписать.

— Откуда вы это знаете? — заинтересовался Шувалов, у которого были совсем другие планы насчет будущего великой княгини.

— Младшая сестра Елизаветы поведала.

— Ваша тезка, Екатерина Дашкова?

— Да, мы в последнее время стали очень близки. Она так же, как и я, любит Вольтера. И так же, как и у меня, у Дашковой весьма печальный опыт супружества.

— Странно, что в таком роду могло появиться подобное чудо, — удивленно произнес Шувалов.

— В семье не без ангела, — рассмеялась Екатерина. — В любом случае теперь у меня есть самый надежный осведомитель, да не обидится на меня на подобное определение сама Екатерина Романовна. Поневоле я обвиняю ее в доносительстве на собственную сестру.

— Меня давно интересует, что вы намерены делать, — спросил вдруг Шувалов, — если императрица будет при смерти? Следовать течению обстоятельств? Или…

— Или! Я давно решила. При получении известия я сразу же пойду в комнату моего сына и возьму его к себе. В ту же минуту я пошлю доверенного человека дать знать об этом пяти офицерам гвардии. Каждый из них приведет ко мне пятьдесят солдат. В то же время я пошлю за преданными мне людьми, а сама отправлюсь в комнату умирающей, где заставлю присягнуть командующего армией и оставлю его при себе. Далее начну действовать по обстоятельствам, если надо велю арестовать Воронцовых и Шуваловых, — она бросила быстрый взгляд в сторону собеседника. — В любом случае я намерена либо царствовать, либо погибнуть.

— Хороший план, — отметил Шувалов. — Но он нуждается в некоторой корректировке. Во-первых, спешу заверить, ваше высочество, что род Шуваловых выступит на вашей стороне. Думаю, так поступит любой разумный человек, желающий процветания российской державе. Все мы понимаем, что Петр Федорович не способен царствовать. Очень многое будет зависеть от вашей выдержки и решительности.

— Понимаю, — кивнула Екатерина.

— Во-вторых, необходимо заручиться поддержкой армии. Две сотни гвардейцев лучше, чем ничего, но этого мало, очень мало. Кстати, а что Панин? Он на вашей…нашей стороне?

Екатерина задумалась. Если первое и, к счастью, единственное свидание с Шуваловым принесло ей бесспорную пользу, то разрыв отношений с Паниным скорее навредил, чем помог. Конечно, она в любой момент могла их возобновить, могла, но… не хотела. Никита Иванович вел свою игру, и великой княгини не хотелось становиться удобным инструментом в руках любовника. К тому же, в Панине неожиданно проснулась ревность, что было крайне неудобно, учитывая его уже ослабевшие мужские способности. Лишать же себя единственной радости, какую она сегодня могла позволить, Екатерина также не желала.

— Никита Иванович сегодня занимает нейтральную позицию, — сказала, наконец, Екатерина. И это было правдой. — Он изо всех сил старается угодить и Воронцовой, и Шуваловым, и мне. Всем. Даже императрице. Но не всегда получается. Панин хороший дипломат. Знаю, что ему очень не нравятся политические настроения князя, он, скорее, склонен заручиться дополнительной поддержкой наших союзников, чем заключить мир с Пруссией. Однако ручаться, как поведет себя Никита Иванович в сложной и опасной ситуации, не могу. Не знаю.