Читать книгу "Клиника одной взятки - Мария Воронова"

Ведущая быстро произнесла, что это очень интересное мнение, достойное отдельного разговора, но, к сожалению, передача подходит к концу. Благодарим за внимание.

– И тебе спасибо, – буркнула Вика.

Косвенная поддержка незнакомца была ей приятна, хоть и понятно, что он высказался в ее защиту только в пику Николаю Петровичу, которого, очевидно, недолюбливал. Она была благодарна и тестю, что тот не раскрыл в эфире истинного масштаба ее заработков.

Наконец ее вызвали к следователю. Вика отправилась почти с радостью, неизвестность ужасно тяготила ее.

Сегодня человек, ведущий ее дело, выглядел не таким пыльным и уставшим, и она поняла, что где-то видела его раньше. В юности у нее была цепкая память на лица, но на работе перед ней мелькало слишком много новых людей, чтобы можно было всех запомнить, и память притупилась, иногда давая сбои. Вика напрочь забывала пациентов, а иногда не узнавала знакомых или сотрудников.

Осторожно присев на край стула, она сразу сообщила, что не может ничего добавить к тому, что сказала на первом допросе.

– Напрасно, – вздохнул следователь. – Со своей стороны советую вам сознаться. Искреннее раскаяние и сотрудничество со следствием будут учтены в суде.

– Да как же это! – воскликнула Вика сердито. – Как же я сознаюсь, когда на диктофоне ясно записано, что я отказываюсь от взятки.

Следователь на секунду задумался.

– Видите ли, Виктория Александровна, диктофонная запись, на которую вы так рассчитываете, не будет принята судом в качестве доказательства.

– Не поняла! – Если бы он сейчас выдернул из-под нее стул, Вика удивилась бы меньше. – Если есть сомнения в ее подлинности, давайте сделаем экспертизу.

– Да нет, тут дело в другом. Вас же не предупредили, что разговор будет записан? В диктофонной записи нет на это указаний, значит, она недействительна.

– Но она однозначно говорит в мою пользу!

– Суд руководствуется не вашей пользой, а процессуальными нормами. И вам, Виктория Александровна, не стоит возмущаться и изображать оскорбленную невинность. Я опросил ваших пациентов, все они дали показания, что платили вам за операцию.

– Прямо-таки все?

– До единого.

«Вот скоты! – подумала Вика в сердцах. – Ничего, бог не Тимошка, видит немножко. Узнают еще, как топить доктора!»

Неожиданно вспомнился прискорбный эпизод из жизни Балахонова. На его дежурстве обратилась дама средних лет с переломом предплечья в сопровождении толпы обеспокоенных родственников. Дело было в воскресенье, часа в четыре вечера, ранней весной, при жутком гололеде. Всю пятницу и субботу приемное отделение гипсовало, и к появлению этой пациентки все бинты закончились. Не осталось их и в травматологическом отделении. Леша, стремясь оказать даме помощь как можно быстрее, отправил ее родственника купить два гипсовых бинта в аптечный киоск больницы, находящийся в том же здании и даже на том же этаже. Через десять минут на руке дамы красовалась наложенная по всем правилам лонгета. С дежурным «спасибо, доктор» дама откланялась, и Леша моментально о ней забыл.

Через несколько дней его вызвали к главврачу. Оказывается, дама написала жалобу о том, что ей, счастливой обладательнице страхового полиса, дающего право на бесплатное медицинское обслуживание, пришлось раскошелиться аж на пятьдесят рублей. Копии жалобы она отправила в местную газету и мэрию. Почти месяц Лешу чехвостили на всех уровнях. Они с Ларисой, работавшей в тот день на посту, получили по выговору, а долгожданной премии, наоборот, не получили.

По правилам Леша должен был доложить об отсутствии бинтов начмеду, тот вызвал бы из дома старшую сестру приемного, чтобы она выдала бинты из закромов. Если же закрома оказались бы пусты, то старшая сестра должна была найти заведующую складом и получить бинты у нее.

Прошло три недели. И та же самая дама снова обратилась в приемное, на этот раз с серьезным инсультом. И представители самой гуманной профессии, вместо того чтобы пожалеть несчастную, ходили с сияющими физиономиями и говорили друг другу: есть все-таки правда на земле!

Вика невольно улыбнулась:

– Если в суде не проходит подлинная диктофонная запись, пустые наговоры тем более не могут быть доказательством моей вины. Говорить можно все, что угодно.

– Вы напрасно заняли такую позицию, Виктория Александровна, – заметил следователь. – Если целая группа людей утверждает одно и то же, даже называет одну и ту же сумму, это уже доказательство. Да и ваши траты свидетельствуют против вас. Вы аккуратно выплатили два больших кредита, взяли третий. Купили автомобиль.

– Мой муж хорошо зарабатывал.

– Зарабатывал? А что с ним произошло? – Потянувшись за какой-то бумагой, следователь повернулся к ней в профиль, и Вика наконец его вспомнила.

– Ничего. Я просто говорю, что было на тот момент. – Какое-то внутреннее чувство запретило ей говорить следователю о разводе.

– То есть все ваши приобретения сделаны на деньги мужа?

– Да.

– Это тоже можно проверить.

– Ради бога. А еще можно проверить других моих пациентов, с которых я не брала ни копейки. Да хоть бы и вашего отца, которому предстояла ампутация, если бы я его своевременно не прооперировала.

Следователь остро на нее взглянул:

– Виктория Александровна, я не хотел вспоминать об этом. Следователь должен быть беспристрастен. Но если вы настаиваете, то извольте: у меня сложилось впечатление, что вы рассчитывали на денежное вознаграждение. Во всяком случае, ваша выходка: «Заберите, я такую дрянь не ем», – была просто оскорбительной.

– Да что вы? Это я протестовала против попытки вручить мне взятку. Видите, я не беру даже самых крошечных подношений. И если что, в суде вам придется подтвердить именно этот факт, а не ваше впечатление. Опросите больных, которых я оперировала в срочном порядке, все они скажут, что операция была бесплатной.

Вика вздохнула. Этот козырь у нее был только благодаря Балахонову, который чуть ли не насильно загонял ее в операционную. Если бы не он, Вика бы имела множество разъяренных свидетелей ее мздоимства. Одно дело – предлагать свои услуги для устранения, по сути, косметического дефекта, а другое – наживаться на чужой беде. Она злилась на Лешу, когда он всеми правдами и неправдами препятствовал ее беседам с экстренными больными, а сейчас поняла, как он был прав. Человек растерян, подавлен свалившимся на него несчастьем, боится, а тут она: хочешь поправиться, гони бабки!

Внезапно она обрадовалась. Нет, не тому, что есть свидетели в ее пользу, а тому, что хотя бы этого груза нет на ее совести. «Спасибо, Леша!»

Следователь буркнул, что уже достаточно поработал с ее бывшими пациентами.

– Насколько я понимаю, ваша задача – не доказать мою вину любой ценой, а представить суду объективную картину. То, что я в любое время суток оперирую, спасаю людей – тоже объективная картина.