Читать книгу "Четвёртая сторона треугольника - Эллери Квин"

— Что вы делали потом?

— Мне было приказано поздно вечером ждать мистера Маккелла позади клуба с «бентли».

— Мистер Маккелл когда-нибудь говорил вам, куда он ездит вечерами по средам?

— Нет, сэр.

— Это происходило каждую среду, начиная с апреля, мистер Альварес?

— За исключением одного или двух раз, когда мистер Маккелл был по делам в Южной Америке или Европе.

О'Брайен повернулся:

— Пожалуйста, встаньте, мистер Маккелл. Благодарю вас. Мистер Альварес, вы когда-нибудь видели мистера Маккелла одетым и загримированным как сейчас?

— Нет, сэр.

— Вы в этом уверены?

— Да, сэр.

— Вас никогда не интересовало, куда мистер Маккелл отправляется каждую среду вечером без вас? — настаивал О'Брайен.

Рамон пожал плечами:

— Я шофер, сэр, и делаю то, что мне приказано.

— И вы ни разу не видели его в гриме?..

— Ваша честь, — вмешался окружной прокурор, — мистер О'Брайен подвергает перекрестному допросу собственного свидетеля.

О'Брайен махнул рукой, де Анджелус тоже, и Рамона отпустили.

— Я снова вызываю Эштона Маккелла. — Когда Эштон вновь занял свидетельское место, будучи уведомленным, что он все еще находится под присягой, О'Брайен продолжал: — Мистер Маккелл, я собираюсь задать вам неприятный вопрос. Какова была тайная причина вашего перевоплощения в доктора Стоуна каждую среду, которое вы скрывали даже от собственного шофера?

— Я не хотел, чтобы моя семья или кто-либо еще знали о моих визитах к мисс Грей. — Когда зал опять зашумел, старший Маккелл с горечью добавил: — Но провал мой, увы, произвел грохот и треск.

Метафора была неудачной. В зале кто-то захихикал, и как минимум один репортер выбежал к телефону сообщить в газету, что, «по мнению опытного психиатра», этот lapsus linguae[39]мог быть оговоркой по Фрейду, которой обвиняемый признавал свою вину. О'Брайен слегка нахмурился — он не любил, когда свидетели, а тем более подзащитные добровольно сообщают информацию, которой от них не требовали. С другой стороны, окружного прокурора раздражало, что обвиняемый сидит в зале суда как актер на репетиции — в гриме, о чем он не замедлил заявить.

— Подзащитный останется в гриме ненадолго, ваша честь, — сказал О'Брайен, — дабы еще один свидетель мог подтвердить его личность.

Судья Суарес кивнул, и защитник продолжил допрос:

— Прошу вас, мистер Маккелл, рассказать нам еще раз о вашем прибытии в квартиру мисс Грей вечером 14 сентября и о том, что произошло впоследствии. — Выслушав обвиняемого, он осведомился: — Значит, вы не помните ни названия бара, ни его местонахождения?

— Не помню.

— Свидетель ваш.

Перекрестный допрос де Анджелуса был долгим, подробным, драматичным и тщетным. Он не смог опровергнуть показаний обвиняемого, хотя подвергал их сомнению. В конце концов Маккелл был им охарактеризован как распутник, разрушитель семьи, предатель доверия в высоких сферах, деградировавший аристократ, коррумпированный гражданин демократического государства и, на закуску, убийца. Работа была артистической, Дейн и Джуди корчились от гнева, но каменное лицо старшего Маккелла не выражало ни возмущения, ни стыда, а Роберт О'Брайен слушал прокурора, склонив набок массивную голову, с детским вниманием и, как ни странно, с довольным видом.

Когда окружной прокурор наконец сел, О'Брайен спокойно объявил:

— Вызываю Мэттью Томаса Клири.

Место свидетеля занял коренастый мужчина с вьющимися седыми волосами, сплющенным носом и круглыми голубыми глазами. Хриплым голосом с ирландским акцентом он сообщил, что является владельцем и одновременно барменом гриль-бара «Керри Дансерс» на Пятьдесят девятой улице неподалеку от Первой авеню. Слава всем святым, у него никогда не было неприятностей с законом.

— Мистер Клири, — беспечным тоном произнес О'Брайен, подойдя к «доктору Стоуну» и коснувшись его плеча, — вы когда-нибудь видели этого человека раньше?

— Да, сэр. Однажды вечером в моем баре.

О'Брайен вернулся к свидетельскому месту.

— Вы уверены, мистер Клири? Вы не ошибаетесь?

— Конечно нет.

Полицейский офицер незаметно проводил к месту в заднем ряду зала женщину с мертвенно-бледным лицом, наполовину скрытым вуалью. Это была Лютеция Маккелл, наконец извлеченная из своего убежища.

— Должно быть, мистер Клири, вы видите сотни лиц через стойку вашего бара. Почему вы запомнили именно это?

— Во-первых, сэр, у него была борода, а в моем баре едва ли один посетитель из тысячи носит бороду. Во-вторых, у меня на полке за стойкой находится большой кувшин с надписью «Для детей Лорето» — это сиротский приют на Стейтен-Айленде. Я кладу туда мелочь, которую люди оставляют на стойке. Человек с бородой после первой порции вручил мне двадцать баксов, я дал ему сдачу, а он протягивает мне пятидолларовую купюру и говорит: «Бросьте ее в кувшин для сирот». Я так и сделал и поблагодарил его. Никто никогда не давал мне пять долларов для приюта. Вот почему я его запомнил.

— В какой именно вечер это было, мистер Клири? — спросил О'Брайен.

— 14 сентября, сэр.

— Вы имеете в виду, мистер Клири, что помните, как тем вечером, ровно два месяца тому назад, этот человек пил в вашем баре и дал вам пятидолларовую купюру для детей Лорето?

— Да, сэр. В тот вечер был чемпионат по боксу. Я обвел кружком эту дату на календаре в баре, чтобы не забыть и ненароком не включить телевизор на фильм, новости или еще что-нибудь. А этот человек входит и…

Окружной прокурор сидел на краю стула, опершись локтями на стол, и слушал в состоянии близком к панике.

— Давайте не будем торопиться, мистер Клири. Итак, 14 сентября был чемпионат по боксу, поэтому вы запомнили дату. Но как вы можете быть уверены, что человек с бородой приходил в ваш бар именно тем вечером, а не каким-нибудь другим?

— Потому что мы с ним говорили о чемпионате. «С минуты на минуту начнется большая драка», — сказал я ему. «Большая драка? — переспросил он, словно впервые слышал о боксе. — Кого с кем?» Я объяснил, что чемпион дерется с пуэрториканцем Малышом Агирре, а он уставился на меня, словно я говорил по-индейски.

— И это заставило вас запомнить и человека, и дату?

— Такое кого угодно заставило бы запомнить. Я включил телевизор, и мы начали смотреть драку. После первого раунда я говорю ему…

— Джентльмену с седой бородой?

— Кому же еще? Я говорю ему: «Ну, что вы думаете?» А он отвечает: «У этого парня, Малыша, кишка тонка. Чемпион его нокаутирует»…