Читать книгу "Когда герцог вернется - Элоиза Джеймс"

Оказывается, те годы, когда она училась оценивать мужскую привлекательность, не прошли даром. Исидора считала вполне возможным, что на герцога, ее мужа, ее женственность подействует, как удар молнии.

Исидора не подготовилась лишь к одному — что в дверях появятся две мужские фигуры. Два девственника. Но когда они оба вошли в переднюю дверь, причем Симеон пригнул голову, опасаясь удариться о притолоку, то у его брата Годфри был такой вид, словно его поразила молния. Годфри, шедший первым, замер на месте, и Симеон ткнулся головой ему в спину.

Он открыл рот. Раздался какой-то странный звук, напоминающий кваканье лягушек в летнюю ночь.

— Добрый вечер, Симеон, — поздоровалась Исидора, делая шаг им навстречу.

У него совсем ума нет? Неужели он не догадался… Похоже, что нет. В его глазах даже не промелькнуло сожаление.

Повернувшись к брату, Симеон сказал:

— Годфри, держи спину прямо! Ты не видел герцогиню много лет, но я уверен, что ты ее помнишь.

Годфри поклонился так низко, что Исидора испугалась, что он не сможет выпрямиться.

Исидора присела в реверансе, но так неудачно, что ее бюст буквально уткнулся в нос Годфри. Его лицо побагровело, и он бросил растерянный взгляд на брата.

— Я очень рада, — произнесла Исидора и наградила Годфри доброй улыбкой, которая так и говорила: «Успокойся!»

Герцог прошел в комнату, которая вдруг стала казаться вдвое меньше. Исидора едва не упала от удивления. Все дело в том, что Симеон… мужчина. Он — самец. Очень крупный самец.

— Какая милая маленькая комнатка, — заметил он, проходя по комнате с таким видом, словно Исидоры здесь и не было.

— Да, действительно милая, — кивнула она, глядя на его плечи. Такие широкие и красивые. Если он даже не поцелует ее на ночь, решила Исидора, это послужит признаком его мужской несостоятельности.

Впрочем, нельзя исключать и ту возможность, что Симеон находит ее непривлекательной. Хотя нет. Такого быть не может.

Симеон отодвинул для нее стул, и она села, внутренне содрогнувшись. Совершенно ясно, что разработанный ею план срывается. Однако когда-то она хвалилась своей способностью спровоцировать любого мужчину на флирт. А флирт — это уже полпути к постели.

Сам герцог даже не заметит, как это происходит, а Годфри получит урок взросления.

Наклонившись вперед, Исидора улыбнулась той улыбкой, которая воспламенила половину Парижа, когда ей было двадцать лет. Разумеется, мужскую половину.

— Расскажи мне о себе, Симеон, — промурлыкала она. — У меня такое чувство, что я мало о тебе знаю. — Опыт показывал, что ни о чем мужчины не любят говорить так подробно и пространно, как о себе.

Симеон положил на колени тяжелую льняную салфетку.

— Я совсем неинтересный человек, — заявил он. — Так что я бы предпочел узнать что-нибудь о тебе. Что ты делала те годы, пока я путешествовал по Абиссинии и другим местам?

Похоже, он достойный противник. Общительный, доброжелательный, абсолютно спокойный, но смотрит на нее так, будто она его няня.

— Я путешествовала по Европе с тетей, — ответила Исидора. — Полагаю, ты помнишь об этом из моих писем? — В ее голосе прозвучала лишь еле различимая насмешка.

Лакей налил в бокалы вина, и Исидора краем глаза заметила, что Годфри пьет с чересчур большим энтузиазмом. Разве мальчики в его возрасте пьют вино? Этого Исидора не знала, потому что обычно подростки его возраста проводят время в школах. Во всяком случае, она точно не видела ни одного из них на официальных обедах.

— Думаю, большая часть твоих писем до меня не доходила, — промолвил Симеон. — Помнится, лишь однажды мой поверенный сообщил, что предпринял какое-то действие от твоего имени.

— А тебе не приходило в голову, что я могу писать о каких-то интимных вещах?

Похоже, ее слова удивили Симеона.

— Конечно, не приходило, ведь мы с тобой даже не были знакомы, — произнес он. — О каких интимных вещах ты могла писать? Разумеется, я отдал распоряжение поверенным внимательно относиться ко всем посланиям из дома и действовать от моего имени. Но никому не известно, сколько идут письма, не говоря уже о том, сколько времени требуется для того, чтобы мои инструкции доходили до Лондона.

— И тебе даже не было интересно, где находится твоя жена?

Помолчав мгновение, он ответил:

— Нет.

Да уж, прямолинейно, ничего не скажешь.

— Мне было интересно, где вы, — вмешался в разговор Годфри. — До сих пор помню, как вы жили в нашем доме, хотя это было совсем недолго.

— Это невозможно! — покачала головой Исидора. Годфри был в том забавном возрасте, когда ноги кажутся невероятно длинными. У него был нос мужчины и глаза ребенка. — Тебе было всего… Сколько? Дело было в семьдесят третьем году.

— Мне было почти три года, — ответил Годфри. — Разве вы не помните, как играли со мной в прятки? Я думал, что вы всегда будете жить с нами.

— Я тоже. — Исидора не видела смысла лгать ему. — Но я так мешала твоей маме, что мы с тетей решили: лучше, если я отправлюсь путешествовать.

Годфри кивнул.

— Слуги еще много лет судачили о том, как вы приезжали, — сказал он.

Исидора приподняла бровь.

У этого младшего брата Козуэя такая забавная улыбка.

— Никто ни раньше, ни потом не называл герцогиню в лицо мегерой.

— Ну вот, — сказала Исидора. — Как хорошо, что тетя согласилась взять меня с собой. И твоя мама избежала множества сердечных приступов после того, как я уехала, — осторожно добавила Исидора. Она вспомнила, что разговаривает с ребенком, который нуждается в наставлениях. — Надеюсь, ты не последуешь моему дурному примеру?

— Да она не такая уж ужасная, — искренне проговорил Годфри. — Честное слово! Правда, она все время переживает из-за денег, поэтому и кажется, что у нее дурной характер.

Наклонившись к Годфри, Симеон похлопал его по плечу — этот жест Исидора оценила как братский.

Вошел Хонейдью, за которым следовали лакеи с блюдами в руках. Все блюда поставили на небольшой стол — как и велела Исидора, задумывая обед, который должен помочь ей соблазнить мужа. Хонейдью кивком головы отпустил лакеев и стал подавать еду сам, в то время как они трое сидели молча. Годфри допил вино, и дворецкий вновь наполнил его бокал, прежде чем вернуться в большой дом. Годфри порозовел, из чего Исидора заключила, что к выпивке он не привык.

В глазах Симеона появилось ленивое, слегка ироничное выражение. Это нравилось Исидоре, особенно учитывая, что обычно мужчины глазели на нее с лихорадочным блеском в глазах, если она оказывала им знаки внимания, тем более когда почти вся ее грудь была открыта.

— А вы с тетушкой жили в каком-то одном месте? — поинтересовался он.