Читать книгу "Реконструктор - Александр Конторович"

Наведя порядок в домах, начальство обратило свой взгляд на дорогу к штабу. Все логично – именно по ней к нам могло нагрянуть и вовсе высокое начальство. Так что его взор следовало задобрить заранее. Поэтому отделение солдат под командованием ефрейтора Мюртца было направлено на этот ответственный участок. Попал туда и я…

– Вот ваш фронт работ, ребята! – Ефрейтор описал рукой полукруг. – Завтра это неприветливое место должно радовать глаз проезжающего командования. Я понимаю, что, строго говоря, это должно делать местное население, но… его тут почти нет – сбежали. И больше сюда отправить некого. А перед нашей отправкой на фронт командир полка не упустит возможности нас навестить.

Да уж, вот такого подарка никто из нас не хотел. Командир Четыреста пятого полка полковник Фридрих Франек был воякой еще старой закалки. И всякое отступление от установленного порядка почитал непростительным проступком. Желающих попасть под разнос не было, и наш ротный, помимо обязательных занятий, решил еще и таким образом показать свое рвение. В принципе я его понимал. Исполняющий обязанности – еще не командир! А вот кто им станет – зависело от полковника.

Но вслух одобрить решение лейтенанта язык не поворачивался.

А работы… ее здесь хватало.

Прямо к дороге подступали изломанные линии окопов. Сама она, в свое время изрытая воронками от снарядов, была наспех восстановлена саперами, но дорожное полотно местами просело, расползлись жерди, которыми ремонтники укрепили обочины. Дожди частично вымыли песок, и теперь на дороге имелись приличные ямы, сейчас заполненные водой. Даже солнце, пытавшееся хоть как-то прогреть землю, не могло испарить этих мини-озер – воды тут хватало… Слава богу, относительно ремонта проезжей части наш лейтенант сумел договориться с саперами. И они уже скоро должны сюда прибыть.

Наше дело – привести в относительно приличный вид прилегающую местность. Ясное дело, засыпать окопы и придорожные ямы нас никто не заставляет. Но вот оттащить в сторону от дороги разбитые пушки (по крайней мере, стащить их в одно место) и более-менее облагородить внешне местность – это вполне нам по силам.

Составив винтовки в пирамиду и выставив часового, мы отправляемся на работу. Лошадь из телеги выпрягли и, привязав на веревку, отправили пастись.

В первые два часа мы отволокли в сторону от дороги две искореженные сорокапятимиллиметровые пушки и помятую минометную трубу – металлолом! Быстро забросали землей старую стрелковую ячейку, сейчас совсем заполненную водой. Дальше групповой работы не нашлось, и Мюртц стал нарезать индивидуальные участки. Мой оказался совсем рядом с кустами – перепаханный разрывами окоп, который надо было обложить нарезанными ветками. Тогда он попросту превращался в кучу хвороста и с дороги становился совсем незаметен. Прикинув объем работы, понимаю – штыком я эти ветки буду рубить до вечера. Поэтому отправляюсь к повозке с имуществом и забираю оттуда топор. Он малость туповат, но это поправимо – в повозке есть брусок. Забираю с собой и его тоже. Сначала надо выбрать подходящие ветки, а уж потом и буду точить топор, чтобы их срубить. Возможно, мне попадутся не столь толстые веточки, я их и таким топором срублю. Или попросту сломаю, если они будут не слишком прочными. Выслушав мои соображения, ефрейтор кивает – согласен. Сам он ветки, естественно, не рубит и всяких железяк не таскает. Сидит себе на повозке, положив автомат на колени, и изображает из себя вездесущее начальство. Впрочем, мне тоже грех жаловаться на жизнь. Как старшему стрелку, мне тоже выпадает не самая грязная работа. Тоже, кстати сказать, стимул для всех прочих – старайтесь, ребята, зарабатывайте себе нашивку на рукав. Глядишь, и вас минет чаша сия… А еще поднапряжетесь – будете, как Мюртц, сидеть на повозке и руководить менее расторопными и удачливыми товарищами.

Осмотрев свой участок работы, убеждаюсь в том, что идея попросту забросать его ветками, пожалуй, в данном случае является наилучшей. Ладно, обхожу воронку и раздвигаю кусты. Нет, эти кустики не подойдут – слишком низкие и редкие. Я их до ночи таскать буду. А вот чуть-чуть подальше есть подходящие, вот их и проверим. Спрыгиваю в ямки и карабкаюсь вверх по откосу. Ухватившись за корень, поднимаю голову вверх…

…И утыкаюсь прямо в винтовочный ствол.

Русской винтовки.

Смотрящей мне точно между глаз…

Судя по характерному набалдашнику пламегасителя – СВТ. Тот еще подарочек, между нами говоря.

Приплыли…

Сейчас он выстрелит. А я даже сделать ничего не могу. Топор – заткнут сзади за ремень. Достать попросту не успею. Да и толку-то с него? С топором против винтовки? М-да… не вариант.

А что в данном случае вариант?

Спрыгнуть вниз? Ага, на полметра всего. И сильно это мне поможет? Сомневаюсь…

Но проходят секунды – выстрела нет.

Полминуты прошло – тоже.

Чего он ждет?

Осторожно сдвигаюсь вбок – стрелок не реагирует. Спит он, что ли? Или внезапно окривел? Да мне-то это как раз и несущественно. Главное – ствол на меня больше не смотрит.

Быстро взбираюсь по откосу и, выхватив топор из-за пояса, осторожно отвожу рукой ветки.

Этот стрелок выбрал неплохую позицию. Чуть в стороне от основного поля боя, сверху. Отсюда он мог видеть практически всю линию окопов. Всех – наступающих и оборонявшихся. Русский мог отсюда вести огонь, как в тире.

Он и стрелял – земля вокруг позиции усыпана гильзами.

Судя по наличию оптического прицела на винтовке, делал он это очень хорошо.

И обгрызенные пулями ветки кустов свидетельствовали о том, что незамеченным снайпер не остался. В него, надо полагать, тоже стреляли – много и ожесточенно. И в итоге – попали. Было бы странным, если бы он сумел уйти отсюда живым. Это при таком-то огне?

А ведь это – первый убитый русский солдат, которого я вижу. Во всяком случае, после потери памяти – точно.

И – неплохой солдат, судя по всему.

Что ж, храбрость надо уважать, пусть и со стороны противника. Он честно пал на поле боя и заслужил, чтобы его похоронили, как солдата. Полагаю, ефрейтор со мною согласится – в конце концов, есть же общепринятые правила ведения войны!

Но надо хотя бы забрать его документы – надо же знать, чье имя написать на могильном кресте?

Переворачиваю тело – оно совсем легкое. Лица почти не разобрать – пуля попала стрелку прямо в переносицу, изуродовав его до неузнаваемости.

Расстегиваю шинель и, присев на корточки, обшариваю карманы гимнастерки. Какие-то письма – это в сторону. Завернутая в тряпочку медаль «За отвагу». Хм, так я и по-русски, оказывается, читать могу? Интересно… Ага, вот и документ, кажется, у русских это называется комсомольский билет? Еще какие-то бумажки, это после…

Присаживаюсь на поваленное дерево и открываю комсомольский билет.

Так, «Всесоюзный Коммунистический…» – пропускаем, это мне неинтересно.