Читать книгу "Караван в Ваккарес - Алистер Маклин"

— Возможно, вы и мне погадаете?

В голосе ее звучали мягкие примирительные нотки; она как бы извинялась за грубость ле Гран Дюка. Ле Гран Дюк не обратил на это никакого внимания.

— Отойдите отсюда, пожалуйста, — сказал он твердо. — Отойдите.

Девушки отошли. Ле Гран Дюк наблюдал за ними с задумчивым выражением лица, насколько это вообще возможно для человека, челюсти которого методично двигаются. Он заметил, что Боуман смотрел прямо на него, но теперь уже отвернулся. Ле Гран Дюк попытался проследить за взглядом Боумана, и ему показалось, что тот не отрываясь смотрит на высокого худого священника. Ле Гран Дюк узнал того самого священника, что служил молебен и благословлял цыган около монастыря Монмажур. И было абсолютно ясно, кем интересовался Симон Серл: он проявлял чрезмерный интерес к самому ле Гран Дюку.

Боуман наблюдал, как разговаривали Лила и Сессиль: Сессиль держала Лилу за руку и, вероятно, в чем-то убеждала ее, а Лила смущенно улыбалась. Он увидел, как Лила вложила что-то в руку Сессиль, после чего сразу же потерял к ним интерес. Боковым зрением он заметил — или ему это показалось — кое-что более важное в данный момент.

Вне патио, на бульваре де Лис, можно было наблюдать веселое и шумное праздничное зрелище. Торговцы еще устанавливали последние ларьки, но сейчас их было уже гораздо меньше, чем любителей достопримечательностей и покупателей. Все вместе составляло красочную и экзотическую картину. Люди, одетые в строгие деловые костюмы, встречались крайне редко и резко выделялись среди пестрой толпы. Здесь можно было встретить десятки туристов, увешанных фотоаппаратами, в большинстве своем с беспечной развязностью одетых Бог знает во что; но даже они выглядели скучно по сравнению с тремя четко выделявшимися группами, которые составляли арлезиан-ские девушки, изящно одетые в национальные праздничные костюмы, сотни цыган из разных стран и пастухи Камарга.

Боуман подался вперед в своем кресле, напряженно высматривая кого-то в этой толпе. Он снова увидел то, что привлекло его внимание: яркий всплеск золотисто-каштановых волос. Он не ошибся, это была Мари ле Обэно, и она куда-то очень спешила. Боуман повернулся к Сессиль, которая в этот момент подошла и села за столик:

— Извини. Придется опять встать. Работа. Там, на улице...

— Ты что, не хочешь меня выслушать? А мой завтрак?..

— Это все подождет. Цыганская девушка с золотисто-каштановыми волосами в зелено-черном костюме. Пойди за ней, посмотри, куда она идет, а идет она явно в какое-то определенное место. Она очень спешит. Иди же!

— Хорошо, сэр. — Сессиль изучающе взглянула на него, встала из-за стола и ушла.

Он не посмотрел ей вслед, а безразлично оглядел патио. Первым, почти сразу же за нею, вышел Симон Серл, священник, оставив на столе несколько монет за выпитую чашечку кофе. Через несколько секунд Боуман поднялся со своего места и пошел за ним. Ле Гран Дюк, лицо которого почти полностью скрывала огромная чашка с кофе, наблюдал за уходом обоих.

На фоне красочно одетых людей черная ряса Серла четко выделялась, поэтому следить за ним не составляло большого труда. Выполнение этой задачи облегчало и то обстоятельство, что он ни разу не оглянулся, как и подобает служителю Божьему, у которого нет врагов среди его паствы.

Боуман сократил расстояние до десяти футов. Сейчас он отчетливо видел Сессиль, идущую впереди Сер-ла примерно на таком же расстоянии, и время от времени перед ним мелькали золотисто-каштановые волосы Мари ле Обэно. Боуман еще больше приблизился к Серлу и стал выжидать удобного случая.

И такой случай представился очень быстро. Вблизи рыбных прилавков полдюжины не внушающих доверие цыган пытались продать видавших виды лошадей. В тот момент, когда Боуман, находившийся от Серла на расстоянии не больше пяти футов, приблизился к лошадям, на него налетел темноволосый смуглый молодой человек с красивым лицом и тонкой ниточкой усов, в черном сомбреро и довольно безвкусной тесной темной одежде. Мужчины пробормотали взаимные извинения и, разминувшись, продолжили каждый свой путь. Однако темноволосый молодой человек прошел всего два шага, повернулся и посмотрел вслед Боуману, который уже почти затерялся в толпе, пробираясь между лошадьми.

Идущий впереди него Серл остановился, потому что норовистый конь, заржав и вскинув голову, преградил ему путь. Конь встал на дыбы. Серл предусмотрительно попятился, и в этот момент Боуман нанес ему удар ногой под коленку. Серл, вскрикнув от боли, упал на поврежденную ногу. Боуман, закрытый с двух сторон лошадьми, озабоченно наклонился над ним и ребром правой ладони нанес рубящий удар в основание шеи. Серл рухнул.

— Смотрите, что наделали эти проклятые кони, — заорал Боуман.

Сразу же несколько цыган утихомирили взбунтовавшихся норовистых коней и, разведя их в стороны, освободили место вокруг лежавшего священника.

— Что случилось? — спросил один из цыган. — Что случилось?

— Продаете эту злобную тварь! — выкрикнул Боуман. — Его следует убить! Он ударил священника прямо в живот. Да не стойте как истуканы! Позовите доктора.

Один из цыган убежал, остальные низко склонились над лежавшим ничком человеком, а Боуман, воспользовавшись этим, удалился. Однако назвать его уход незаметным было нельзя. Тот самый темноволосый молодой человек, с которым Боуман ранее столкнулся, очевидно, видел все: он стоял неподалеку, делая вид, что рассматривает свои ногти.

Боуман уже почти закончил свой завтрак, когда вернулась Сессиль.

— Я запарилась, — объявила она, и это было заметно по ее виду. — И я голодна.

Боуман подозвал проходившего официанта.

— Ну?

— Она вошла в аптеку. Купила бинты — несколько ярдов — и массу кремов и мазей, а затем вернулась к своей кибитке — на площади, недалеко отсюда.

— Зелено-белая кибитка?

— Да. В дверях ее ожидали две женщины, а затем они все вместе вошли внутрь.

— Две женщины?

— Одна средних лет, другая молоденькая и тоже с золотисто-каштановыми волосами.

— Мать Мари и Сара. Бедная Тина.

— Что ты имеешь в виду?

— Просто гуляют. — Он посмотрел через двор. — Двое влюбленных птичек вон там.

Сессиль проследила за его взглядом и увидела ле Гран Дюка. Он сидел откинувшись, с видом человека, который чудом избежал голодной смерти, снисходительно улыбаясь Л иле, положившей свою руку на его и что-то оживленно говорившей.

Боуман спросил:

— Твоя подруга — простушка, что-то в этом роде? Сессиль холодно посмотрела на него:

— Не больше, чем я.

— Гм... Она, конечно, узнала тебя. Что ты сказала ей?

— Ничего, кроме того, что тебе нужно было срочно уехать.

— Она не удивилась, что ты тоже уехала?

— Я ей сказала, что мне так захотелось.