Читать книгу "Волшебство любви - Кэролайн Линден"

— Джон также не назначил Эллен ее опекуншей. — Франческа произнесла эти слова очень отчетливо. Она с трудом держала себя в руках. И когда она их произносила, она непроизвольно стиснула в кулаке рукоять ножа для масла, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. — Я нашла одного солиситора, который поверил в то, что мое дело имеет шанс на успех, а вскоре мне предстоит найти другого, который возьмется за это дело и выиграет его. Джорджиана — дочь моей сестры, сирота, и я не брошу ее на произвол судьбы из-за лишних расходов, и, уж конечно, не оставлю заботам преступно равнодушного мистера Кендалла!

Должно быть, Олконбери услышал гнев в ее голосе, потому что в следующее мгновение уже стоял подле нее, опустившись на одно колено, накрыв ее сжатую в кулак руку своей ладонью.

— Я вовсе не хотел сказать, что вы должны бросать Джорджиану на произвол судьбы… — Он поглаживал ее сведенные судорогой пальцы. — Но, Франческа… Отчего вы решили, что, кроме Джорджианы, у вас не будет семьи? Вы заслуживаете того, чтобы иметь своих детей — и мужа, который вас любит.

Франческа полагала, что эта речь могла быть растолкована как предложение руки и сердца. К несчастью, ее продолжало трясти от гнева. Как мог он предположить, что она готова предать ту, что так ей дорога?! У Олконбери родни не счесть. Франческа снисходительно относилась к его жалобам на докучливых родственников, потому что знала, что он всех их любит. Но он не мог знать, каково это — потерять всех близких. Отец ее умер, когда она была еще ребенком, мать оставила ее, уехав в Италию. Муж трагически погиб, прожив с ней в браке, всего несколько лет. Франческа любила свою сестру Джулиану, даже несмотря на то, что они сблизились взрослыми, но Джорджиане досталась вся ее нерастраченная любовь, вся та любовь, которую она, Франческа, могла бы отдать своим родным детям, если бы Бог ей послал. И сама мысль о том, чтобы оставить поиски Джорджианы сейчас, когда она даже не знала, где девочка и здорова ли, была для нее больнее, чем пощечина. Олконбери совсем ее не понимал, если думал, что она ради него может так поступить, даже если бы любила его безумно, что, конечно, было совсем не так.

Олконбери, воодушевившись молчанием Франчески, сжал ее руку.

— Вы знаете, что я вас обожаю. Я не хочу видеть, как будете страдать, не хочу видеть, как надломит вас долгая и скорее всего безрезультатная судебная тяжба. Вы изведете себя попусту.

Утратить Джорджиану — все равно, что расстаться с частью сердца и души. Франческа не могла даже думать о том, чтобы прекратить борьбу. Она высвободила руку.

— Тогда мне придется одержать быструю победу.

Безнадежно вздохнув, Олконбери поднял на нее мрачный взгляд.

— И я полагаю, вы рассчитываете добиться победы не без участия этого типа, де Лейси.

И в этот момент, словно по сигналу, кто-то постучал во входную дверь. И вновь, без всяких на то разумных причин, сердце Франчески екнуло при мысли о том, что это может быть лорд Эдвард. Как будто Олконбери, заговорив о нем, заставил его появиться здесь.

Франческа слышала, как миссис Дженкинс открыла дверь. Послышались невнятные голоса, потом дверь закрылась. Франческа осознала, что стоит, уцепившись в край столешницы, только когда экономка открыла дверь в комнату.

Миссис Дженкинс стояла на пороге одна, и в руке ее было письмо.

— Вам пришло сообщение, миледи.

Франческа узнала герб на печати. Она взяла письмо из рук миссис Дженкинс и вскрыла конверт. Пробежав глазами короткую записку, она выдохнула с облеганием.

— Да, лорд Эдвард участвует в осуществлении моего плана, — с запозданием ответила она на скептический вопрос Олконбери. — И, судя по всему, прекрасно справляется со своей ролью.

Глава 10

По предположениям Эдварда, на подбор подходящего для леди Гордон солиситора могло уйти дня два или три, и чем раньше он начнет действовать, тем скорее все закончится. Сразу после завтрака он отправил записки тем двум стряпчим из списка леди Гордон, чьи имена были ему знакомы, назначив встречу на Беркли-сквер. Оба откликнулись немедленно, сообщив, что прибудут после полудня, после чего Эдвард послал еще одну записку леди Гордон. Если повезет, один из этих господ согласится вести дело, и очаровательная и непредсказуемая Франческа Гордон исчезнет из его жизни до того, как он совершит какую-нибудь глупость.

За газетой Слоуна Эдвард отправил слугу. Сам он питал глубокое отвращение к бульварной прессе, но должен был убедиться в том, что Слоун сдержит слово и напечатает опровержение. И действительно, опровержение было напечатано. Внизу страницы и мелким шрифтом, естественно, и оно совсем не так бросалось в глаза, как та статья, что была напечатана вчера, но по крайней мере шрифт не был настолько мелким, чтобы его нельзя было прочесть.

«Внимание издателя привлек тот факт, что дилемма Дарема может быть решена с легкостью, — писал Слоун. — Нам стало известно, что расторгнутая помолвка, продержавшаяся несколько месяцев, между леди Луизой Холстон и лордом Эдвардом де Лейси могла послужить причиной распространения слухов о возможном скором изгнании данного джентльмена из высшего общества…»

Едва ли это было то покаянное заявление, содержащее чистосердечное раскаяние и признание в совершенной ошибке, которого втайне ждал Эдвард, но неимением лучшего и это, пожалуй, сойдет. Скрипя пиром, Эдвард выписал чек на двести фунтов на имя Слоуна, затем поднес уголок газетной страницы к пламени свечи и, едва бумага загорелась, бросил пытающую газету в камин. С удовлетворением Эдвард смотрел, как корчится бумага, как превращается в черную горстку пепла. Если бы можно было с той же легкостью выжечь эти слова из памяти всех, живущих в Лондоне!

Увы, так не бывает, и брат Эдварда Джерард был этому напоминанием. Джерард вернулся домой после утренней конной прогулки в самом мрачном расположении духа, и напечатанное опровержение нисколько не улучшило его настроения. В отличие от Эдварда, который провел вчерашний вечер дома, Джерард пошел в клуб, где наслушался сплетен, главной темой которых, что не предсказуемо, была их семейная драма.

— Дилемма Дарема! — брезгливо скривившись, воскликнул Джерард. — Так они это называют, и это не просто дурно пахнущая история из далекой юности Дарема, это скандал национального масштаба!

— Не совсем так, — откликнулся Эдвард. — Просто у этой истории есть все необходимые атрибуты романа. — Тайный брак, жена, не дававшая о себе знать многие годы, признание на смертном одре после нескольких десятков лет молчания… Для большинства наших сограждан даже разыгрываемая на театральных подмостках мелодрама с таким сюжетом стала бы лакомым кусочком, а уж посмаковать такого рода историю, которая разыгрывается вживую, едва ли бы отказался. К счастью, ей дали опровержение.

— Во что тебе это встало? — пробурчал Джерард.

— В двести фунтов.

— Вчера ты сказал, что опровержение будет стоить тебе лишь ответной услуги. О двухстах фунтах речи не было, не мог обойтись одной лишь услугой?