Читать книгу "Мистер Гвин - Алессандро Барикко"

За дверью стоял парнишка двадцати лет и сжимал в руке сотовый.

— Это вас, — сказал он.

Джаспер Гвин стоял голый по пояс, в своих обычных рабочих штанах. Невероятно. Он взял сотовый.

— Том, ты с ума сошел?

Но голос Тома не ответил ему. В трубке слышался только тихий-тихий плач.

— Алло!

Все тот же плач.

— Том, что это за чертовы шутки? Прекратишь ты или нет?

И тогда из тихого плача прорезался голос Лотти: она сказала, что Тому плохо. Он в больнице.

— В больнице?

Лотти сказала, что Тому нехорошо, после опять расплакалась и наконец сказала — пожалуйста, не мог бы он сразу, немедленно бежать туда; она просила его, умоляла — пожалуйста. Потом сказала, какая это больница, назвала адрес: деловая женщина, всегда была такой.

— Погоди, — сказал Джаспер Гвин.

Он вернулся в мастерскую, взял свой блокнот.

— Повтори, будь любезна.

Лотти повторила название больницы и адрес, а Джаспер Гвин записал то и другое на листке кремового цвета. Глядя, как синие чернила оставляют на бумаге след, обозначая ужас названия больницы и сухую прозу адреса, вспомнил о том, сколь несказанно хрупким является всякое очарование и с какой быстротой струится жизнь, увлекая все с собою.

Он сказал молодому человеку, что вынужден прерваться. И вдруг увидел его безгранично голым — в гротескной, бесполезной наготе.

49

Поскольку человеческая природа на удивление убога, в такси Джаспер Гвин думал прежде всего о том, с какой массой людей ему придется столкнуться в больнице — с коллегами, издателем, журналистами; сколько его ожидает утомительнейших встреч. Представил себе, сколько раз у него спросят, что он сейчас делает. Ужасно, подумал. Но когда поднялся в отделение, навстречу ему в пустой коридор вышла одна Лотти.

— Он никого не хочет принимать, не хочет, чтобы его видели таким, — сказала она. — Он спрашивал только о тебе, хорошо, что ты пришел, он все время спрашивал только о тебе.

Джаспер Гвин ничего не ответил, недоуменно разглядывая ее. Туфли на шпильках; костюм с такой короткой юбкой, что дух захватывает.

— Знаю, — сказала она. — Том попросил. Говорит, что это поддерживает его в тонусе.

Джаспер Гвин кивнул. Вырез был тоже из тех, что поддерживают в тонусе.

— Он просто звереет, когда я плачу, — добавила она. — Ты не побудешь немного здесь? До смерти хочется уйти куда-нибудь и как следует разреветься.

В палате Том Брюс Шепперд лежал, присоединенный к множеству аппаратов, словно бы съежившийся под простынями и одеялами несуществующего, больничного цвета. Джаспер Гвин пододвинул стул к кровати и сел. Том открыл глаза. Какая гадость, сказал, очень тихо. Губы у него пересохли, взгляд померк. Но потом он чуть повернулся, узнал Джаспера Гвина, и произошла перемена.

Тихо, не спеша, они вступили в разговор. Том рассказал, что с ним случилось. Что-то с сердцем. Какая-то сложная штука. Через два дня попытаются прооперировать, сообщил. Но «пытаться» — не такой уж мощный глагол, отметил.

— Ты выкарабкаешься, — сказал Джаспер Гвин. — Как и в тот раз, выкарабкаешься за милую душу.

— Возможно.

— Что значит «возможно»?

— Давай лучше сменим тему.

— Ладно.

— Скажи-ка что-нибудь такое, что бы не вгоняло меня в депрессию: посмотрим, получится ли у тебя.

— У Лотти обалденный костюм.

— Все такой же свинтус.

— Я? Это ты свинтус, ты заставляешь ее так одеваться.

Том улыбнулся — впервые. Потом снова закрыл глаза. Было видно, что разговор утомил его. Джаспер Гвин погладил его по голове, и какое-то время они просто были вместе, и все.

Но потом, не открывая глаз, Том сказал Джасперу Гвину: есть особая причина тому, что его сюда позвали, хотя ни за что на свете Том бы не хотел, чтобы его видели в этом тошнотворном состоянии. Перевел дух, потом закончил: речь идет об истории с портретами.

— Не хочу уходить, не узнав, что за чертовщину ты изобрел.

Джаспер Гвин придвинул стул чуть ближе к изголовью.

— Ты никуда не уходишь, — сказал он.

— Это так, к слову.

— Только попробуй повтори, и я запродам все мои труды, по списку, Эндрю Уайли.

— Он никогда тебя не примет.

— Это ты говоришь.

— Хорошо, только выслушай меня.

Время от времени он умолкал, чтобы перевести дух. Или ухватить нить, которая ускользала, проклятая.

— Я много о ней думал, об этой истории с портретами… так вот, нет у меня желания слушать болтовню. Я придумал кое-что получше.

Он взял Джаспера Гвина за руку.

— Сделай.

— Что?

— Сделай с меня портрет. Тогда я пойму.

— Портрет с тебя?

— Да.

— Сейчас?

— И здесь. Только не морочь мне голову всей этой чепухой, что тебе нужен месяц, и мастерская, и музыка…

Он с силой стиснул руку Джаспера Гвина. Сила эта противоречила логике, никто бы не определил, откуда она взялась.

— Сделай, и все тут. Если умеешь, у тебя и здесь получится.

Джаспер Гвин подумал о массе препятствий, он мог бы привести кучу весомых возражений. С абсолютной ясностью осознал нелепость этой гротескной ситуации и пожалел, что не объяснил все подробно в подходящий момент, который давно миновал и определенно не мог повториться теперь, в больничной палате.

— Это невозможно, Том.

— Почему?

— Потому что это не какой-нибудь фокус. Это как перейти пустыню или взобраться на гору. Это нельзя устроить в гостиной только потому, что ребенок, которого ты любишь, просит тебя. Договоримся так: тебя оперируют, все проходит на «ура», и, когда ты вернешься домой, я тебе все объясню, клянусь.

Том разжал пальцы и какое-то время молчал. Дыхание стало прерывистым.

— Дело не только в этом, — сказал он наконец.

Джасперу Гвину пришлось наклониться, чтобы разобрать слова.

— Мне важно знать, что за чертовщиной ты занимаешься, но дело не только в этом.

Он снова стиснул руку Джаспера Гвина.

— Ты как-то сказал мне, что сделать портрет — способ снова привести человека домой. Это правда?

— В некотором роде.

— Способ привести домой.

— Да.