Читать книгу "Марина - Алия Амирханова"

И что? Ты ведь оттуда такой злой приехал?

– Знакомую одну встретил…

Алексей достал папиросу и закурил.

– Рассказывай, чего тянешь.

– Учились мы с ней в одном классе В Курске дело было…

– Одноклассница?

– Что-то вроде того.

– Как зовут?

– Маринка Никитина.

–И что? Дальше то что? …Старую любовь, что ли, встретил? – Василий грубо засмеялся.

– Ещё чего, – Алексей пьянел, и вместе с этим душевный разлад, не свойственный его грубой, злой натуре, исчезал, и он возвращался в своё обычное состояние ненависти к окружающим.

– Налей-ка.

Опять выпили.

– Я её в школе, су…, ненавидел. Знаешь, как мы её избивали, – в его пьяном взгляде отразилось довольство собой.

Теперь закурил и Василий. Он заинтересованно спросил.

– Девку избивали? И ты?

– Я больше всех. Она фашистский выводок. Её мамаша с фашистом кувыркалась, пока моя мать с ними боролась… На отца похоронка в сорок втором пришла. Мать в партизаны ушла, меня бабке оставила… Убили мою мать, а эту девку ненавижу.

Василий молчал. Его отец был полицаем во время войны. Как Красная Армия пришла, сразу исчез, но в селе болтали, что встречали его, только под другой фамилией. Мать долго на этой земле не задержалась. Умерла. После окончания войны пару лет пожила. Тяжело было одной четверых поднимать. Как мать умерла, всех детей по интернатам разбросали.

Василий отца помнил хорошо. Ему самому во время войны было двенадцать. Помогал отцу во всём. Но главная его помощь была – следить и доносить. Такая работа Васе очень даже нравилась. За удачный донос отцу щедро платили, а его хорошо кормили. Но больше всего Васе нравился не немецкий шоколад, а то, что люди его боялись. Он часами мог прятаться в кустах или в соломе, чтобы услышать, как ненароком кто-то проболтается о партизанах или о какой-нибудь готовившейся диверсии. Ему не было никакого дела до других. Главное, сытно кормят, и какая разница, кто. Остальное его не касалось. Когда расстреливали своих же односельчан по его доносу, в душе был счастлив. Тетрадку вёл, где аккуратно записывал, скольких по его доносу пособников партизан расстреляли, скольких вредящих немцам разоблачил. Мечтал офицером стать, всё уговаривал отца немцам за него словечко замолвить. Не успел, Красная Армия разгромила фашистов…

Вот из-за таких, как его… родители, моя мечта никогда теперь уже не осуществится.

И такая злость Василия охватила, что он вдруг резко встал.

– Некогда мне. По делам ухожу.

Алексей аж опешил. Никогда ещё Вася не выставлял его из дома.

– Ночь на дворе. Что за дела, мы ж не допили?

– Да уж по серьёзней твоих будут. А бутылку забирай. На…

Алексей, взяв бутылку, молча встал. Он обиделся. Внутри всё бурлило. Он еле сдерживал себя, чтобы не наброситься на друга с кулаками, но бутылка в руках останавливала, и он быстро вышел из комнаты и ушёл в ночь.

Василий, разумеется, никуда не пошёл, так, как и не собирался. Оставив всё как есть на столе, он прошёл за занавеску, где стояла кровать. Его подружка Любка была сегодня в ночную, потому он, даже не раздеваясь, плюхнулся на кровать, и через минуту его грозный храп уже слышался далеко за пределами этой маленькой комнатушки.

Алексей же отправился на реку. Допив бутылку, он изрядно опьянел. Ему захотелось понырять. Он полез на утёс, прыгнуть с которого его прежде удерживал страх разбиться, но у пьяного страх куда-то исчез…

Василий проснулся спозаранку. Нещадно болела голова. Справил маленькую нужду в помойное ведро и стал рыскать по шкафчикам в поисках заначки. Люба ещё не пришла. Не найдя ничего, сел за стол с банкой солёных огурцов.

– Су…, хоть бы в стакан немного налил на похмелье. Нет, всю бутылку унёс. Там почти половина была, – он зло выругался на Алексея.

Встал, налив в чашку холодного чая, залпом выпил и вдруг поперхнулся.

– Вот же …! – он опять выругался. – Как я мог забыть? Ту, его подружку, о которой он мне вчера полчаса рассказывал, Мариной зовут. Точно. Лёха так и сказал. Маринка Никитина. Значит, это про неё участковый говорил. Вот чёрт, как же я упустил этот факт и не спросил, где она работает? …Это точно она. Лёшке почти двадцать лет, значит, и ей столько же. Они же одноклассники. Всё сходится. …Она это, она, точно она. Фашистский выводок, потому участковый её и разыскивает. …Так и повышение получить можно. …А что, раз её ищут, значит, прячется. А я, значит, поймал… Фашистская подстилка, небось, под комсомолку косит. …Что, интересно, ей здесь надо?

Василий от предвкушения успеха уже не мог даже просто на месте стоять. Он нервно ходил из угла в угол и рассуждал.

– Диверсию задумала. …Как же я раньше не догадался? У неё и подельники, небось, есть. А как же. Одна она это дело не осилит… Хорошо. Ой, как хорошо. …Я этого столько лет ждал. …И дождался. …Тут главное – не спешить. Сейчас разгружусь и в Майну поеду. Надо всё самому выяснить. Главное – не спешить и не спугнуть. …Шалава!.. Я и не таких, как ты, раскалывал!

Через двадцать минут Василий уже стоял в очереди на разгрузку. Решил больше не спрашивать у Алексея про девушку, а выяснить всё самому.

– Светик, ты меня знаешь, отблагодарю, – Василий влез на полголовы в окошко диспетчера. – Выпиши мне путёвку в Бугач. С отсрочкой в два дня. Я уеду сегодня. У меня знакомый в Майне живёт. Проведать надо. У него день рождения. Фронтовик как никак, уважить надо.

Фронтовиков на стройке уважали, и Василий знал на что давить.

– Не могу. Проверки пошли.

– Что делать? Вспомнил. Там у меня два отгула есть. Давай их.

– Сейчас посмотрю. …Точно, есть. Пишу два отгула… За свой счёт. На работу с тридцатого.

– Пиши… Жадная ты, Светка.

– Ты один, что ли, просишь? Много у меня таких… На, – девушка протянула ему путевой лист. – Езжай, не задерживай.

Василий, сложив путевой лист, сунул во внутренний карман спецовки, а потом быстрым шагом направился к машине. Но прежде, чем уехать, заехал домой.

Комната, где он проживал уже почти четыре года, была Любкина. Они всё это время сожительствовали и почти не ругались. Василий, хоть был и горяч, но свой дурной характер не проявлял, отчасти из-за постоянных разъездов, отчасти из-за весёлого нрава самой Любки, которая по определению не умела ссориться. Была не обидчива, умела всё превращать в шутку.

– Любка, приготовь, что поесть. Уезжаю, – Василий с порога выложил все карты. Он разулся и прошёл, снимая на ходу грязную рубашку, чтобы надеть