Читать книгу "Студент 2 - Всеволод Советский"

все эти музыкальные произведения начинали жить своей жизнью, независимо от кино, звучали везде, принося авторам «авторские» — и о баснословных заработках композитора и поэта ходили легенды, перераставшие в анекдоты. Вроде того, что член КПСС Дербенев уплачивал такие членские взносы (они зависели от получаемых денег), что работники райкома, к которому он был приписан, впадали в шок, не веря своим глазам…

Ну и как же не сказать о том, что несмотря на уникальность советской культурной Гипербореи, общемировые тенденции проникали и сюда. «Битлз» на самом деле перевернули мир — заслуженно ли, незаслуженно обрушилась на них неистовая слава — вопрос другой. Что выросло, то выросло. Ручейки битломании проникали и в СССР. И в виде расклешенных штанов, длинных волос у парней, и по существу — молодые меломаны в середине 60-х начали создавать непрофессиональные группы, пытающиеся играть музыку в стиле тогдашнего рок-н-ролла. Поветрие было захватывающим, и оно не очень нравилось властям: идеология не та. С этим пытались бороться, но скоро сообразили, что борьба сродни стрельбы из пушки по воробьям… Поразмыслив, поступили неглупо. В духе: не можешь победить — возглавь. То есть разрешили музыкантам выступать в подобном стиле, называя коллективы «вокально-инструментальными ансамблями», ВИА. При этом, правда, на термин «рок-музыка» накладывалось негласное, но строжайшее табу. Никакого, мать вашу, рока! Однако стиль ВИА стал в 70-е годы основным на советской эстраде. А «настоящий» рок, уже вполне легальный…

Тут я поймал себя на том, что увлекся потоком воспоминаний и чуть не упустил пламенные Любины речи. Спохватился.

— … эти суслики мне говорят: не по теме выступление!..

Данные слова Люба карикатурно просюсюкала, не забыв скроить уничижительную рожу — изображала «сусликов», то есть организаторов песенного конкурса. Они, дескать, придрались к тому, что песня «От зари до зари» не очень подходит к туристической тематике, вернее, совсем не подходит…

— … я им так внятно втолковываю: как это не по теме⁈ Вот у меня гитара в руках. Я про гитару и пою! От зари до зари, от темна до темна — чем не туризм? А они: ну нет, это не то…

В изображении Любы дело выглядело так, что она искрометным пассажем со сцены зажгла зал… ладно, не зал, эстрадную площадку под открытым небом. Зрители были в диком восторге, никого так не встречали, как ее!..

Я отнесся к рассказу немного критически, допуская перехлесты артистической натуры. Но в целом готов был поверить. Я ведь видел, слышал, знал, как она умеет. А уж перед большой аудиторией тем более. Артист подзаряжается энергией толпы! А в том, что Люба поцелована в макушку свыше, я не сомневался.

Ну так вот: по ее словам, жюри прицепилось к тому, что «От зари…» хоть и здорово исполнено, но не очень вписывается в тему конкурса. И потому Любовь Королеву сдвинули на второе место. А первое получил студент-пятикурсник истфака, исполнивший классическую «Вечер бродит по лесным дорожкам» Ады Якушевой, супруги Визбора. Песенка, правда, написана так ловко, что может исполняться как от женского, так и от мужского лица.

— … ну, песня сама по себе хорошая, — признала Люба. — И спел неплохо. Ничего не скажу. Но чтобы так как я зал завести⁈ Да ни в жизнь это ему!..

Здесь она вновь с увлечением пустилась говорить, какая она молодец да удалец, я слушал, кивал и думал: черт возьми, а ведь и вправду вдохновение ее красит, вправду она может быть неотразимой. Будучи на турбазе, она даже ухитрилась загореть немного. Это на августовском-то солнце!.. Впрочем, это был легкий изящный румянец, характерный для светлокожей блондинки и уходящего лета.

Я отмечал все это мысленно без всяких вторых планов, однако Люба вдруг оборвала пустопорожнюю болтовню. Она было понесла милый простительный вздор о том, как она выступала весной, на концерте, посвященном 8 марта, там, естественно, привела зал в неописуемый экстаз, да как ей подарили охапку алых гвоздик… Думаю, тоже где-то приврала при правдивой в целом основе. Так вот, она с упоением городила все это, но внезапно пресеклась. И воззрилась на меня.

Секунд на пять в комнате воцарилось молчание.

— Слушай, — изменившимся голосом сказала она. — Ты… помнишь тот наш разговор? В коридоре.

— Конечно, — очень спокойно молвил я.

Вновь помолчали.

— И что скажешь?

— Тебя послушаю, — я скуповато улыбнулся.

— Так я вроде уже сказала все тогда.

— Ну, тогда! С тех пор… много-не много, но сколько-то воды утекло. Все течет, все меняется.

— Все забывается, от всего устаешь?.. — подхватила она с неуловимой насмешкой. — Может быть. Но у меня не так. Течет, но не забудется.

— Значит, все в силе?

— Именно. От первой буквы до последней.

Она смотрела в упор. Все-таки дивные у нее глаза. Сейчас они казались цвета предгрозового неба.

— Если ты помнишь те мои слова, — сказала она.

— Я все помню.

Она провела рукой по струнам, вызвав мягкий рокочущий звук.

— Значит, мяч на твоей стороне.

Разумно говорит. Интересная девчонка, ничего не скажешь.

И я ощутил, как мое мужское начало властно требует свое. Ну, что тут скажешь! Тайно содеянное тайно и судится…

Я кивнул:

— Принято.

Она каким-то очень будничным жестом отложила гитару вправо.

— Тогда через полчаса в триста девятой.

— Почему там?

— Так удобнее. Сюда вот-вот Танька должна прийти.

— А Ксения?

— Домой поехала.

Я быстро прикинул:

— Слушай, так может я сюда Витьку отправлю? У них, похоже, дело к тому самому. И Ты на эту тему с Татьяной говорила?

— А как же! У нее и хочется, и колется, и мама не велит. Но хочется сильнее всего.

— Так, может, предоставим им эту жилплощадь?

— Давай! — Люба заулыбалась, идея ей понравилась.

И мы договорились так: она со своей стороны обрабатывает Таню, чтобы та оставалась тут и ждала, а я сообщаю Витьке, что плацдарм подготовлен. Ну, а дальше все зависит от них…

Не успели мы разработать этот мудрый план, как в комнату ввалилась Татьяна — запыхавшаяся и разрумянившаяся. Видать, спешила зачем-то.

— Привет, — кинул я ей и двинул на выход.

— В дверь дважды стукни, — предупредила Люба. — С интервалом.

Глава 12

Когда я вошел в комнату, Витек сидел за столом с таким глубокомысленным лицом, как будто собрался рожать некую концепцию, способную потрясти мир. На столе лежал тетрадный листок, исчирканный записями и