Читать книгу "Старуха 3 - Квинтус Номен"

мне не подруга, и я ей тоже не подруга. Мы просто организовали совместный бизнес, в котором оба зависим от партнера. Причем она – тоже не дура – понимает, что теперь она от меня куда как больше зависит, чем я от нее. Так что она-то меня и дальше будет облизывать… а нам получаемые через нее деньги тоже лишними не окажутся. Можно, конечно, эти потоки денег переключить на других партнеров – но и другие окажутся такими же сволочами, так уж лучше работать со сволочью знакомой. Ведь даже когда война начнется, она будет эти потоки нам обеспечивать…

– А ты не боишься в Швеции такие деньги держать? Ведь, если ты говоришь, что шведы нас ненавидят…

– Я там не держу никаких денег. На счетах у Афанасьева хорошо если сотня тысяч крон хранится, для оперативных расчетов. Я, собственно, и стараюсь все получаемые через Марту или через Электролюкс деньги сразу же и тратить. Исключительно для того, чтобы денег хранить не надо было. А если вдруг получаются какие-то сверхплановые доходы… у нас-то в СССР чего только нет! Чего не хватишься, того и нет. Я вот зажигалки газовые Марте подсунула: там доход, конечно, копеечный, многого не купишь – так я станки и оборудования для скрипичной фабрики приобрела.

– Эти твои черные скрипки делать?

– Нет, черные скрипки получаются не особо дешевые, я купила фабрику, которая обычные скрипки делать будет, деревянные. Парни из Петровска, когда налаживали производство черных, насобирали скрипичных мастеров буквально несколько сотен – но на химпроизводстве-то им делать вообще нечего, так что пусть на традиционной фабрике поработают.

– И зачем нам столько скрипок? Но ты права, у нас даже балалаек – и то не хватает.

– Балалайки… они-то как раз народу и не нужны: так называемая русская балалайка вообще народу незнакома.

– Это как? Русская – и незнакома?

– Треугольную балалайку изобрели в самом конце прошлого века Андреев и Пасербский. Точнее, ее изобрел Франц Пасербский, у него и патент на это изобретение есть… германский, а Андреев зажравшихся буржуев, изображающих «единение с простым народом», на ней играть учил: инструмент-то примитивный, из него звук извлекать несложно. А народная балалайка – она вообще другая, с двумя струнами, с во-от таким грифом – и играли на них самые что ни на есть голодранцы, которые не могли денег наскрести на дешевенькую домру или тем более скрипку и топором из полена себе балалайки выстругивали. Я проверяла: севернее Воронежа и Тамбова в любой деревне как минимум одна скрипка имеется, а гармонь – хорошо если одна на два десятка деревень есть. Балалаек же вообще нет и не нужны они там никому. В Белоруссии в любой деревне несколько человек на скрипках прекрасно играют… то есть умеют играть. В России еще с двенадцатого века главным народным инструментов был гудок!

– Дудка что ли?

– Гудок – это скрипка такая… древняя. Немного форма другая, но суть… так что скрипка – это самый что ни на есть русский народный инструмент. Вот только в основном качество их паршивое, а хочется всем инструмент получше. Поэтому поставить завод, который сможет изготавливать сотню тысяч скрипок в год – этого даже недостаточно будет…

– Не знал… А ты, гляжу, о музыке и инструментах очень много знаешь. И музыку сочиняешь замечательную… не хочешь заняться управлением производства музыкальных инструментов?

– Не хочу. Но занимаюсь – через не хочу занимаюсь. Потому что от наших, извините, руководителей советской культуры милостей ждать не приходится, как, собственно, и культуры. Я еще заказала оборудование для рояльной фабрики у немцев, пусть в Калуге еще и пианино делают.

– И ты мне сейчас расскажешь, что пианино – тоже древний русский народный инструмент еще с двенадцатого века…

– Нет, но пианино должно стоять в каждой советской школе: инструмент великолепный, простой в освоении, с ним музыку детям преподавать – самое милое дело.

– А почему именно в Калуге?

– Так захотелось. На самом деле там сейчас стройкомплекс не загружен, они быстро фабрику выстроить смогут. И народ для работы на фабрике скоро будет: турбинный завод два ФЗУ организовал, но им уже столько рабочих, сколько там подготовят в этом году, и не нужно – а ведь выпустятся-то дети, им куда-то переезжать самостоятельно еще рановато.

– Ладно, это я просто так спросил… а ты речи свои антисоветские все же поумерь. Ругать советскую власть…

– А я просто ответила. И я не ругаю, а критикую. Предлагая, между прочим, разумную альтернативу как раз антисоветской деятельности отдельных товарищей – например, в области той же культуры. На самом деле… было бы хорошо в каждом областном центре… вообще в каждом городе, где населения больше сотни тысяч, музыкальные школы открыть или даже техникумы, чтобы преподавателей готовить. По специальностям рояль, скрипка, на юге еще домра… – это в обязательном порядке, а позже можно… нужно будет список инструментов расширить так, чтобы из выпускников таких техникумов можно было хоть симфонический оркестр организовать.

– Ну у тебя и замах, а средства на все это… или ты опять откуда-то «изыщешь»?

– Приспичит – так изыщу, но только если вы мне всех руководителей советской культуры разрешите немножко так порасстреливать. А пока у меня деньги на совсем другие проекты тратятся… я имею в виду наши, советские деньги.

– И на что именно?

– Я хочу, чтобы империалисты боялись Красную армию до мокрых штанов. Даже не так, я хочу, чтобы у них при одной мысли о возможной войне с СССР в штанах становилось мокро, грязно и вонюче…

– Мы видели ваши ракеты… да, впечатляют. Думаешь, если их показать… ну, тем же немецким…

– Не нужно им ничего показывать. Оружие – это, конечно, штука полезная. Но как там Наполеон говорил? Войско баранов, возглавляемое львом, всегда одержит победу над войском львов, возглавляемых бараном. Пока я вижу только одного льва…

– Меня? – удивился Сталин.

– Нет, вы не воитель, а руководитель государства. А пока у нас один настоящий воитель: Лаврентий Павлович.

– Ты ошибаешься, он вообще не военный.

– Но он в ежовых рукавицах держит целую толпу военных, и заставляет их воспитывать бойцов по-настоящему. В войсках КГБ во-первых – единоначалие, во-вторых – железная дисциплина. И вот Лаврентий Павлович эту дисциплину и обеспечивает. А я – я прилагаю все силы к тому, чтобы у него было не семьдесят тысяч бойцов, а как минимум полмиллиона.