Читать книгу "Настоящий папа для хоккеиста - Арина Стен"

на них рассчитывает) я могу подумать и позже. Когда останусь одна и все треволнения этого дня останутся позади. Вместе с моими посетителями.

Илья

Я физически ощутил, как изменилось настроение Иры. Как она стала от меня отдаляться, закрываясь кучей щитов, сквозь которые я только-только начал пробиваться. Не мог только понять — почему? Что такого пришло в ее очаровательную головку, что заставило вновь насторожиться и посмотреть на меня с подозрением?

Очень хотелось задать эти и множество других вопросов. Но для начала надо бы выставить из палаты продолжающего улыбаться ей Андрея. У него что — лишние зубы? Так я могу с легкостью сократить их количество. Только дайте мне повод.

До этого момента думал, что я и ревность — вещи несовместимые. У меня никогда не возникало желания кого-то ревновать. Если какая-то моя дама, с которой я на тот момент приятно проводил время, начинала флиртовать с другим мужчиной, думая, что может пробудить во мне это зеленоглазое чудовище, ее ждало разочарование. Чувство собственности — это не про меня.

Так я думал ровно до того момента, пока Бахмутов не сверкнул своей белозубой улыбкой, и Ира не улыбнулась ему в ответ. Дьявол! Клянусь, у меня даже в глазах потемнело, а руки непроизвольно сжались в кулаки. С огромным трудом мне удалось успокоиться и прийти в себя.

Адвокат и друг в одном лице (возможно, бывший) поймал мой убийственный взгляд и, тихо хмыкнув, встал, застегивая портфель.

— Оригинал документа будет у вас, а себе я потом попрошу сделать Илью копию. На всякий случай.

— Хорошо, — кивнула Ириша, продолжая сверлить меня каким-то странным взглядом.

Впервые за все время, которое мы проводим с ней наедине, я не мог прочитать ее мысли. До этого момента у меня это получалось довольно успешно. И эта моя неспособность понять, о чем она думает, что происходит у нее в голове, бесили до невозможности.

А Андрей все продолжал улыбаться Ирине. Желание двинуть его по морде начало затмевать все остальные мысли и чувства. Так и хотелось заорать, чтобы он прекратил флиртовать с моей женщиной.

От расправы его спас звонок моего мобильного. Звонил Борисыч.

— Слушаю, — бросил отрывисто, не отрывая взгляда от развернувшейся передо мной сцены.

— Я приехал. Куда подниматься?

— Сто шестая палата. Ждем.

Положив трубку, ответил на вопросительный взгляд Иры:

— Это следователь. Приехал пораньше.

— Хорошо, — сглотнула малышка, как-то съежившись.

Сразу же захотелось прижать ее к себе, заверить, что все будет хорошо, что я рядом и никому не дам ее в обиду. Я даже дернулся в ее сторону, но присутствие Андрея меня остановило.

Друг кивнул и, поспешно собрав вещи, вышел из палаты.

— Не буду вам мешать. До свиданья, Ирина Александровна. Было приятно познакомиться.

— Мне тоже, — слабо улыбнулась Ира.

Я же только скрипнул зубами. Приятно им. Блять! А вот мне ни черта не приятно! Никогда не любил ревнивых баб и мужиков, считал это недостатком, признаком неуверенности в себе и своем партнере. Но побороть в себе это чувство не получалось. И причина была в очаровательной фее, лежащей на больничной койке, понятия не имеющей о моих чувствах.

Глава 21

Ирина

За последние несколько дней я успела привыкнуть к тому, что меня окружают мужчины спортивного телосложения — высокие, холеные, следящие за собой. Поэтому, когда дверь в палату вновь открылась, и вошел следователь, я слегка опешила.

В отличие от статного адвоката, этот друг Ильи оказался низеньким лысым мужичонкой с пивным брюшком. Но с такой же обезоруживающей улыбкой.

— Шилов Роман Борисович, — представился он, крепко пожимая мою руку.

Услышав его имя, не удержалась и хихикнула.

— У вас неправильное отчество, — не смогла пройти мимо и не прокомментировать.

Мужчина не обиделся и лишь покачал головой.

— Вы даже не представляете, как часто я это слышу. Моров вон предлагал даже его сменить, — кивнул он в сторону ухмыляющегося друга.

— Но ты отказался, прошу заметить.

— Решил, что отец этого не оценит, — пожал плечами Роман Борисович.

Также, как и Андрей до этого, он сел на ближайший свободный стул, достал из портфеля бумаги и выжидательно на меня посмотрел.

Я прекрасно понимала, чего именно он от меня ждет, вот только заставить себя произнести хоть слово не могла. В горле стоял ком, мешающий говорить. Мне не хотелось даже вспоминать события того ужасного вечера, не то что произносить что-либо вслух.

— Ирина Александровна, — мягко позвал он меня, когда тишина в палате стала невыносимой. — Я понимаю, что вам тяжело, но мне нужно записать все с ваших слов. Илья вкратце уже рассказал мне о случившемся, но…

— Да, я знаю, — тихо отозвалась.

Знаю. Понимаю. Но как пересилить себя и вновь выгрести наружу самый отвратительный момент моей жизни? Момент, который я так хотела забыть.

Вся та уверенность, которой со мной поделился Илья во время встречи с адвокатом, испарилась без следа. Мне вновь нужна была подпитка. Но не просить же его об этом вслух. Я лишь продолжала молчать и смотреть на Морова, избегая пристального взгляда следователя.

— Ириш, — с какой-то особенной ноткой в голосе позвал меня здоровяк, присаживаясь на кровать и беря меня за обе руки. К моему огромному удивлению, он поднес их к своим губам и поцеловал. — Я рядом. Все хорошо. Ничего не бойся.

От этого простого и такого интимного жеста, вроде бы обычных, но очень нужных слов, меня словно окатило теплой волной. Наверное, самой адекватной реакцией было бы — возмутиться, отдернуть руки, но… я не смогла найти в себе на это сил. Да и не хотела. Мне было слишком приятно.

Илья внимательно посмотрел мне в глаза, без слов повторяя, что он рядом и мне нечего бояться. Улыбнувшись, сжала в ответ его руки. Глубоко вдохнула больничный воздух, пропитанный запахом лекарств. Сморщилась. Лучше бы это был чистый воздух улицы, но выбирать не приходилось.

Переведя взгляд на следователя, кивнула. Я смогу это сделать. Особенно, если Илья продолжит так на меня смотреть — с теплотой и нежностью, которых мне так не хватало последнее время. Кто бы мог подумать, что этот бородатый громила с убийственно громким голосом способен на подобные чувства.

Нет, возразила сама себе, так думать — несправедливо по отношению к Илье. Возможно, эти мысли и были бы уместны, когда мы только познакомились, но не теперь. Моров, как никто другой, заботился обо мне и Никите. Даже, если преследовал какие-то свои (не очень приличные) цели.

Отогнав от себя лишние мысли, сосредоточилась на том, что должна была