Читать книгу "Дневник шпиона - Николай Григорьевич Смирнов"

Один из офицеров выскочил из комнаты, его место за столом занял Рейли. Через минуту меня попросили к Деникину.

Я вошел в большую выбеленную комнату, с разноцветными стеклами, которые отбрасывали причудливые блики повсюду. Вдоль стен стояли низкие диваны, покрытые коврами. Середину комнаты занимал большой стол, заваленный географическими и игральными картами. Тут же был разложен пасьянс не меньше как из двенадцати колод. Возле стола в глубоком кресле сидел сам разбитый генерал Антон Деникин, о молниеносном походе которого на Москву писали газеты всего мира больше, нежели о походе Наполеона, и который, как Наполеон, теперь остался в одиночестве. Когда я вошел, генерал громко читал какую-то книгу, похожую на Библию. Увидев меня, он воскликнул с театральной горечью:

— Поздно! Вы являетесь слишком поздно, капитан. Теперь весь флот Великобритании вряд ли может помочь делу.

— Англичане никогда не опаздывают, генерал, — сказал я без малейшей иронии. — Мистер Уинстон Черчилль прислал меня к вам, чтобы просить пожаловать в Лондон. Вряд ли вы могли бы воспользоваться этим приглашением раньше.

— Верно, — ответил Деникин. — Пожалуй, для меня самое лучшее поехать в Лондон. У меня есть много упреков вашему военному ведомству, но еще больше комплиментов. Скажите, ведь вы, англичане, все-таки потратились на нас?

Я согласился с этим, генерал предложил мне сесть и выкурить сигару. Это была английская сигара среднего качества, как, впрочем, и рубашка на генерале. Мог ли я не узнать этих вещей, которые тысячами проходили через нашу комиссию?

Мы начали беседовать. Деникин интересовался лондонскими настроениями, закулисными разговорами, парламентом. Мне же надо было узнать от него причины поражения.

— Мужики не хотели драться за нас, — сказал генерал, когда я задал ему вопрос об этом. — Большевикам не нужна земля, и они пообещали отдать ее деревне. Мои же офицеры требовали другого. Они бредили своими усадьбами. Я пошел за офицерами, конечно, и вот вы видите…

Он печально вздохнул и развел руками. Потом он рассказал мне о своих блистательных победах и небывалом в истории отступлении. Временами слезы текли по его щекам, он вскакивал, хватал со стола карту Московской губернии и кричал, размахивая ею:

— Вперед… Через неделю мы в Москве… Россия, вся Россия будет нашей…

Наконец, он выбился из сил, тихо сел на диван и сказал:

— Все кончено. Я рад, что мне оставлена каюта до Лондона. Боже мой, как любезны англичане… Сейчас я сделаю то, чего не решался сделать неделю.

Он нашел на столе какую-то бумагу, подписал ее и закричал:

— Малов…

Явился казачий офицер, из тех, что сидели в приемной.

— Дело сделано, Малов, — сказал Деникин. — Я уже больше не главнокомандующий всеми силами. Передай этот приказ куда следует.

Офицер вышел, Деникин прошелся по комнате. Потом он остановился передо мной.

— Вы видели? Я только что подписал приказ о назначении главнокомандующим генерала Врангеля. Они давно хотели этого, но я упрямился. Ваш приезд дал мне силы поставить свое имя на этом позорном документе.

Я ответил:

— Приглашая вас в Лондон, мистер Черчилль как раз имел в виду, что вы перед отъездом выполните эту маленькую формальность. Второе наступление под вашим командованием невозможно.

В ответ на мои слова генерал промолчал. Потом уселся рядом со мной и начал расспрашивать о Лондоне. Он интересовался, можно ли достать там небольшую теплую квартиру с окнами на южную сторону. Я ответил утвердительно. Он засмеялся и сказал:

— Теперь я мечтаю о тихой пристани. За последний год я натворил достаточно. Если я все это опишу в книге, ее будут покупать.

Видно было, что он уже примирился со своей судьбой. Он расспрашивал меня, почем в Лондоне дрова и масло, и есть ли там бани. Но вдруг он опять перешел на политику.

— Как вы думаете, капитан, — спросил он неожиданно, — теперь, когда Англия официально оставляет нас, могли бы мы рассчитывать все-таки хоть на какую-нибудь поддержку с ее стороны? Иными словами, дадите вы Врангелю гроши?

— Меня не уполномочили говорить на эту тему, — ответил я. — Но мне кажется, что пока жив мистер Черчилль, поддержка будет. То есть Англия не откажет в помощи, если хоть сто человек соберутся драться с большевиками.

— Вы в этом убеждены?

— Совершенно.

— Малов! — закричал Деникин неистово.

Офицер показался на пороге. Видимо, он подслушивал нас, хотя я нарочно оставил Рейли в приемной, чтобы ничего такого не было.

— Малов, — сказал Деникин, тяжело дыша. — Вернуть приказ. Не все еще кончено. Кажется, я остаюсь…

— Невозможно, ваше превосходительство, — ответил офицер. — Приказ отправлен в штаб на мотоцикле. Несомненно, он уже там.

— Изменники, — сказал генерал и опустил голову.

Потом поднял руки к небу и, немного пританцовывая, запел:

— Пропадай моя телега, все четыре колеса. Мать Пречистая Богородица! Идемте завтракать, капитан!

В соседней комнате был накрыт стол, без претензии, по-военному. Мы пили русскую водку и закусывали ее кислой капустой. Генерал сам резал на толстые ломти копченую колбасу и ел с аппетитом, громко чавкая. Вдруг он выплюнул на тарелку пулю.

— Они обстреливали обоз из пулеметов. Но мы дорожили провизией больше, чем территорией, — сказал он, как бы извиняясь.

Шутя, я спросил, не отравлены ли пули.

— Что вы, что вы! — засмеялся генерал. — У большевиков нет никакого яда. У них вообще нет ничего. Тульский завод сидит на голодном пайке. Они употребляют ружья главным образом для того, чтобы драться прикладами. Впрочем, если вы боитесь колбасы, я вас угощу шашлыком.

Он ударил кулаком по столу, и солдат внес шашлык — сочное баранье мясо, зажаренное на штыке. Генерал пил мало, но подливал мне с ожесточением.

Мы расстались с ним друзьями, и он просил меня не забывать его в Лондоне.

Вернувшись на "Зодиак", я начал писать подробный доклад о положении дел. Кроме того, я послал в министерство на имя Черчилля зашифрованную телеграмму. Я сообщал министру, что, несмотря на перемену командования, на успех рассчитывать трудно. Я рекомендовал оказать дипломатическое давление на Москву и добиться перемирия с тем, чтобы за это время Врангель успел развернуть крылья. До этого я советовал воздержаться от разгрузки "Зодиака".

Эту телеграмму я передал по радио в Константинополь. Дальше она пошла через аппараты наших стационеров, которые поддерживают непрерывную связь с Лондоном.

26 марта. Снова я съезжал на берег и снова имел случай убедиться, что карта Белого движения бита. Новый поход на Москву — бессмыслица. Да и нам трудно снабжать эту орду, пока она будет танцевать кадриль между Москвой и морем. На имя майора Варбуртона я дослал телеграмму, что дальше на белых надеяться нельзя. Необходимо изобрести новые меры борьбы с большевиками.

Я