Читать книгу "Доверие - Димитр Ганев"

хребтами, имел форму лодки. Именно здесь, между последними домишками и лесопилкой, за декоративной изгородью стояла вилла доктора Пешо Кабакова. По обе стороны ее молодые сосны тянули над крышей свои вершины. С двух сторон мраморной лестницы, ведущей на веранду, торжественно замерли огромные самшитовые глобусы. Перед виллой всегда стояли телеги, запряженные мулами. Солнце клонилось к закату, когда солдат в очках, перекладывая из руки в руку тяжелый деревянный чемодан, открыл калитку и, пройдя по цементированной дорожке, остановился перед мраморной лестницей.

— Эй, парень, доктор принимает? — обратился к нему мужчина в одежде из грубого домотканого сукна. На камне сидела женщина в чадре. — Опоздали мы. Река мост снесла, и автобус сейчас наверх не ходит.

— Не знаю, — ответил солдат.

Он вступил было на лестницу, но двери прихожей открылись, в сопровождении доктора вышли пожилая женщина с пятилетней девочкой.

— Кто следующий? — спросил врач.

— Солдатик… Он первый, — ответил поспешно мужчина.

— Заходите, молодой человек! А вы сядьте, подождите.

В просторном кабинете, оборудованном как хирургический, гинекологический и процедурный (доктор получил медицинское образование во Франции и был специалистом широкого профиля), спала огромная, будто вылитая из бронзы, собака с тупой мордой, вытянув на ковре передние лапы.

— Ну-с, молодой человек? — Доктор взглянул на него, прищурившись.

— Вы забыли свой ножик, доктор! — медленно проговорил Казак и протянул Кабакову блестящий перочинный ножик с перламутровой рукояткой.

— Ага, вот и вы! Спасибо, спасибо, герой! — Доктор быстро спрятал ножик в карман халата. — Сумели что-нибудь с собой взять?

— Да.

Казак снял сапог и вытащил из штанины связку бумаг, завернутых в портянку.

Доктор пробежал глазами документы, свернул их, весело воскликнул:

— Хорошо! Очень хорошо, молодой человек!

Солдат открыл чемодан и достал из-под белья разобранный автомат, завернутый в солдатскую рубашку, и четыре обоймы. Подавая их доктору, сказал виновато:

— Все, что сумел.

— Отлично, молодец! — Кабаков положил все на письменный стол, посмотрел на парня и улыбнулся. — А сейчас соберите его, дорогой.

Казак с завидной быстротой собрал автомат, и доктор спрятал его в сундук, который тут же запер на ключ.

— Возьмите свой чемодан, молодой человек. Следуйте за мной.

По винтовой лестнице они поднялись на верхний этаж, в темный коридор, по обе стороны которого были двери. Хозяин отпер одну из них, пригласил любезно:

— Располагайтесь. Кровать, кушетка… Выбирайте что хотите. Умывальник, туалет… Дверь вон там, видите?

— Да. — Поставив чемодан около кровати, Казак по-военному вытянул руки по швам. — Не так уж и плохо… И небо видно!

— Вы, случаем, не поэт?

— Люблю поэзию!

— Я тоже поклонник поэзии, но настоящей. Когда-то в молодости увлекался. Молодость, молодость!.. А сейчас отдыхайте и готовьтесь в дорогу. Предупреждаю вас: полная тишина! Здесь тоже нужно соблюдать военную дисциплину.

Доктор в раздумье почесал затылок, хотел еще что-то сказать, но промолчал и поспешил захлопнуть дверь. Шаги его затихли внизу.

Со стороны лесопилки долетел тонкий свист. По улице прогромыхал грузовик. Потом наступила тишина, тягостная, напряженная. В этой комнате Казак чувствовал себя как в тюрьме — лишь окно с квадратом синего неба над крутой крышей связывало его с миром. Он сел на кровать, застланную шерстяным одеялом, осмотрел комнатушку. Взгляд его остановился на маленькой фотографии в рамке. Кроме нее, ничего не было на стенах, гладко оштукатуренных, окрашенных в бежевый цвет.

Двое суток Казак стоял в карауле и сейчас вдруг почувствовал, что страшно хочет спать.

23

Красново жило в ожидании знаменательного, радостного события — электрификации.

Игнатов, который быстро выздоравливал в госпитале, нашел и купил на собственные деньги динамо и маленький трансформатор. Когда все это привезли в село, жители собрались у заброшенной мельницы, где солдаты занимались восстановительными работами. В этот день люди оставили свои дела, даже коз не выгнали пастись: все от мала до велика окружили мельницу — приземистую, с заросшей лишайником крышей — и наблюдали за работой военных. Пармак посылал в село то одного, то другого принести какой-нибудь инструмент или с поручением в штаб. «Скоро засветится!» — говорил он. Люди засыпали его вопросами. Он подробно, будто собаку съел в этом деле, объяснял, что и как будет, как по улицам поставят столбы, как натянут провода… Только на некоторые вопросы не мог ответить определенно: будет свет в домах или только на улицах и сколько будет стоить электричество? Тогда он отвечал кратко: «Командир скажет!»

Чтобы восстановить разбитый желоб и прогнившие балки мельницы, надо было много времени. Люди понимали это. Сняли крышу, принесли на собственном горбу балки из своих домов. Женщины, собравшись кучкой, молчаливо следили за строительством «электростанции» и разошлись по домам только поздно вечером, а мужчины направились прямо в корчму к Кириму. И там загорелся спор: будет ли свет в домах и сколько денег каждый должен приготовить. Лица уставших людей краснели от ментовки. Клубы табачного дыма поднимались к потолку. За угловым столом, около прилавка, сидели урядники — Тотев, руководивший строительными работами, и Славеев.

Урядник Славеев в этот вечер был в плохом настроении. Выпив четыре бутылочки мастики, торопливо ушел. Айши уже два дня не было дома, и после неприятного вечернего разговора у него на квартире, когда она опять потребовала от него большую сумму, он не мог оставаться спокойным: тревожился и за нее, и за Караосмана. Рашко шел по улочке и думал о том, что ее могли вынудить признаться в связи с ним. Свернув в узкий переулок, задами пробрался во двор Айши. Недостроенный дом, на который, кстати, она просила у него денег, тонул во мраке. Славеев встал под сосной, увешанной овечьими шкурами, осмотрелся, поднялся на три ступеньки и тихонько постучал в дверь. Никто не отвечал. Снова постучал, подождав какое-то время, спустился вниз и перебрался через ограду на улицу. Только сейчас спохватился, что забыл свои ключи в замке продовольственного склада, и поспешил туда.

Перед штабом Славеев увидел оседланных коней. Если там кони, подумал он, значит, обстановка на границе напряженная, а раз обстановка напряженная, его поставят старшим группы. Поэтому он решил вернуться, обойти штаб кругом и выйти со стороны своей квартиры. Около тополей перед штабом, у самого забора, Ком и Зита беспокойно переступали копытами. Солдата рядом не было. Подойдя к забору, Славеев услышал голос Занина — его окно было открыто, и разговор по телефону был слышен громко и ясно:

— А пастух уверен, что это он? Я спрашиваю, видел он или ему только показалось? И сейчас утверждает, что тот у него в овчарне? Хорошо, ничего пока не предпринимайте. Еду!

Славеев понял, что речь идет о Караосмане.

Минут через десять Стефанов и Занин, с автоматами через