Читать книгу "Однажды в СССР - Игорь Борисович Гатин"

комсомольцы, прошу считать наше собрание открытым. На повестке дня три вопроса. О принятии социалистических обязательств на следующий год. О повышении сознательности и ответственности комсомольцев нашего торга в свете решений ноябрьского пленума ЦК КПСС. И рассмотрение личного дела комсомольца Романова Р. А. Прошу голосовать по утверждению повестки дня. Кто «за» – поднимите руки. Принято единогласно. Переходим к первому вопросу.

Людмила Смоленцева была сама серьёзность. Одетая в строгую чёрную двойку – юбка ниже колен и приталенный пиджак, застёгнутый на все пуговицы, белая блузка под горло. На голове пучок, на носу очки в толстой оправе, ни грамма косметики. Ромка вспомнил, как она со смехом рассказывала ему историю с этими очками.

У неё было отличное зрение. Но, став секретарём комсомольской организации, она, дабы прибавить своему имиджу недостающей солидности, отправилась в районную поликлинику, где, отсидев очередь к окулисту, изобразила, что не видит последнюю строчку из висящей на стене таблицы с буквами. Врач прописал ей очки с минимальными диоптриями, каковыми она и щеголяла исключительно на собраниях и когда ездила в райком комсомола.

В райкоме, находящемся по адресу: Донская, 11, совсем недалеко от её магазина, она была частой гостьей, заскакивая после работы не столько по делам, сколько чтобы подкинуть курирующим сотрудникам свежую колбаску, окорочок и прочие продукты, не лежавшие свободно на прилавке. Соответственно, числилась на очень хорошем счету, регулярно получая поощрения. А второй секретарь райкома – холостой, плюгавого вида мужичок лет тридцати – очень неловко пытался за ней ухаживать. Точнее, ухаживать за ней пытались практически все встречавшиеся на жизненном пути мужчины, кому хватало на это смелости, но она в данном качестве рассматривала лишь тех, кто мог пригодиться в жизни, остальных безжалостно отшивала, рассуждая следующим образом: «Между ног у всех примерно одинаково, так какой смысл давать тем, от кого никакой пользы?» Тех же, от кого прок мог быть, она раскладывала по полочкам в своей голове, отводя каждому его место. Очень немногие находились в активной фазе отношений, предполагающей лёгкий флирт – не более, остальных держала про запас. Ромка в этом ряду был вопиющим исключением из правил, как говорится – для души, а второй секретарь тихо-мирно дожидался своего часа на отведённой ему полочке, без гарантии на успех, – вот если первым станет, тогда другое дело – тогда это джекпот! А между первым и вторым – дистанция огромного размера. Знания жизни ей было не занимать.

– И мы все как один принимаем на себя повышенные социалистические обязательства и обещаем выполнить и перевыполнить план по росту уровня культуры обслуживания покупателей! А также…

Ромка только диву давался, слушая выступавших. Сейчас вещал Паша Кочергин – руковод Олега из девятого магазина, который, как всем в торге было известно, обсчитал в прошлом году плохо видящего покупателя на два рубля пятнадцать копеек при сумме покупки в четыре рубля. Скандал удалось замять, и вот сейчас Паша с трибуны надрывается, как они все в едином порыве поднимут культуру обслуживания на недосягаемую высоту. Цирк, да и только! Но здесь Ромка оказался неправ – это были ещё цветочки, цирк предстоял впереди. И ему там была уготована главная роль – роль шута. Давно известно, что никто не может так больно задеть, как близкий человек. Или бывший близкий.

У каждого человека существует естественная броня – доспехи, защищающие нежное и сокровенное от внешнего мира. У кого-то она толще, у кого-то – на просвет. Ромка, как ни странно, относился ко второй категории, сам не подозревая об этом. Когда его личное дело вынесли на комсомольское собрание, он сильно удивился, но не придал этому значения. Сейчас, находясь в обстановке пафосного формализма и подчёркнутой официальности, он испытывал лёгкое беспокойство, представляя, как ему придётся стоять перед этим залом и на него будут устремлены десятки глаз. При этом он категорически не понимал, что означает рассмотрение личного дела. Что это за дело вообще такое и откуда оно взялось?

Пока же с трибуны нудно бубнил секретарь партийной организации торга Феликс Иванович Круглов. Должность эта была освобождённой, то есть товарищ Круглов ничем больше не занимался, как только руководил коммунистами торга, коих насчитывалось не очень много, и в чём конкретно заключалось руководство ими, было не очень понятно. Феликс Иванович всё время проводил в своём кабинете, который располагался по соседству с кабинетом директора торга – самой Лидии Яковлевны Бесчастных, что указывало на его высокое положение в руководящей иерархии, но чем это обусловлено и как взаимодействуют векторы силы внутри этой самой верхушки, Ромка не представлял. Зато в этом хорошо разбиралась Людмила, и, когда у них ещё были отношения, она рассказывала, что по влиянию секретарь парторганизации – второй человек в любом коллективе после директора. А может и директора в бараний рог скрутить, если правильно вопрос поставит. Что значит правильно поставить вопрос, Ромка в тот раз узнать не успел, поскольку Людмила, когда они оставались наедине, времени даром терять не любила, предпочитая секс всем остальным формам человеческого общения.

Вот и тогда она прервалась на полуслове и, завладев его достоинством, предалась любимому занятию, которое Ромка, чьи представления о допустимом между мужчиной и женщиной базировались на дремучих уличных понятиях, поначалу считал крайне постыдным. Помнится, когда она впервые приладилась, чтобы исполнить эту процедуру, он в ужасе схватил её голову обеими руками и так поспешно дёрнул вверх, что чуть не оторвал вместе со своим членом соответственно, поскольку Людмила, даже под угрозой потери головы, выпускать его изо рта категорически отказывалась. Потом он, потрясённый, громко шептал, что теперь никогда не сможет её поцеловать, потому что она никто иная, как… Она же со смехом заявила, что это не она…, а он – дремучий деревенщина и называется это не позорным лагерным выражением, а вполне изысканно – французской любовью. И поцеловать её он не просто сможет, а сделает это немедленно и не один раз. Надо ли говорить, что она оказалась права. И смог, и поцеловал, и не один раз. Но вот любителем специфического процесса так и не стал, оставаясь приверженцем традиционной формы совокупления, в которой, правда, оказался весьма искусным и, не подозревая о существовании книги «Камасутра», изобрёл многие позы оттуда заново.

Феликс Иванович между тем продолжал нудно зачитывать материалы пленума ЦК КПСС, которые, несмотря на то что состояли исключительно из понятных по отдельности русских слов, будучи собраны в текст, смысл передавать отказывались. Зал под монотонное гудение поголовно клевал носом, вздрагивая лишь, когда Людмила, сидящая в президиуме, то есть за столом, покрытым