Читать книгу "Позволь чуду случиться - Анна Агатова"

молчишь? — требовательно спросил Жажа, когда я разогнулась, держа тряпку на отлёте, а свободной рукой убирая выпавшие из-под косынки волосы. — Мы сможем столько заработать, если оденем тебя в твои синие штаны, и все просто взвоют от восторга. У тебя в них такой зад аппетитный!

И Жажа схватил меня за поименнованную аппетитную часть и больно сжал.

Я поперхнулась воздухом от неожиданности и сдавлено взвизгнула от боли. А потому и от того, и от другого почти сразу всадила ему локоть в живот. Исключительно на рефлексах. Самане ожидала.

— Взбесилась?! — зашипел согнувшийся почти вдвое Ленарди.

— А ты — руки убрать!

Задыхаясь от возмущения, страха и обиды, схватила тяжёлое деревянное ведро и рванула через подсобку, через кухню, мимо своей каморки к двери во внутренний дворик, по пути в красках представляя себе, как расправилась бы с Жажей.

Ведро, которое и без воды весило килограмм десять, а с водой и вовсе было неподъёмным, уронила бы ему на ноги. А ещё лучше — на руки, на его мерзкие потные руки!

Были ли они в самом деле потными, я не знала, но так было легче стравливать гнев.

А ещё эту грязную тяжёлую мешковину, что заменяла половую тряпку, запихала бы ему в его вонючий рот. Это я полоскала грязную мешковину. Представляла, как придушу, — это выжимала её. И воду грязную из ведра вылила бы ему на голову, а не как сейчас — в ближайшие кусты. И на голову водрузила бы это самое ведро — стукнула им по крыльцу.

У, мудила!

Но злость немного поутихла. И я когда снова вернулась на кухню, чтобы закончить уборку, к моему огромному счастью там уже был Пенгуэн. Может, он и не понял, но, так или иначе, перетянул на себя внимание драгоценного Жажи.

— Да что такое? — возмущался он, когда я демонстративно отвернулась к грязной посуде и не ответила на очередной его вопрос о том, что же я решила. — Какая тебе разница, если тебе на боях драться?

Я вот не поняла сейчас, это чт о значит? Я застыла и глаза мои стали что кофейные блюдца. Хорошо, что застыла и не повернулась. Для дальнейших событий хорошо. Пригодилось потом, позже.

— Ты понимаешь, Пенгуэн, её и не тронуть! Такая вся неприкасаемая, будто королевских кровей.

Я молчу, грохочу тарелками, мою посуду и не понимаю, что речь идёт обо мне. А что? Так и есть, я в упор не знаю языка, я иностранец с табуреткой и вообще, не-понимайль-зиг-хайль.

Но краем глаза на всякий случай посматривала, что делает наш лучший в мире спаситель Ленарди, а краем мозга думала: «Нахрена я пришла мыть эту посуду? Надо было спрятаться в комнате и подождать, пока они разойдутся».

А Жажа продолжал громко и очень эмоционально втолковывать Пенгуэну, что можно сорвать огромный куш! «Просто сумасшедший!» — вопил и размахивал руками Лошадиная Морда. «Сам ты сумасшедший», — думала я, едва не косея от усилий держать его в поле зрения и мыть одновременно тяжёлые тарелки.

Пенгуэн, судя по молчанию, в беседе участвовал лишь номинально. Зато моя спина чесалась от его злого взгляда. Он — ещё полбеды, только смотрит, а вот Жажи надо опасаться — он уже и руки распускает.

Да, я была готова к неожиданностям. Потому и среагировала, едва он подошёл слишком уж близко, — отпрыгнула, тряся мокрыми руками и упираясь спиной в стену.

«Ну как есть дура!» — думала, глядя на такого разговорчивого сегодня парня.

— Да не буду я тебя трогать! — причитал он совсем по-бабьи и всплёскивал руками, не выходя из образа. — Что ты дёргаешься? Я не кусаюсь!

«Да кто вас, лошадей, знает? Отхватите пальцы по самый локоть, я и не замечу», — думала, вытирая руки и взглядом предупреждая, чтобы не приближался. Со словами «Травы собрать нужно для чая» поспешила к боковому выходу из дома. И лишь дойдя до грядок, вспомнила, что не взяла с собой корзинку.

Корзинка была специальная — низенькая и широкая, подозреваю, с добавкой магии, потому что в ней удобно было не только разложить травы по широкому отогнутому бортику, но и хранить их свежими почти целые сутки. Едрён-батон! Так возвращаться не хочется! Она же в кухне хранится…

Выдерну для порядка пару веток, поплелась обратно.

И, еле двигая ногами, преодолевая дикое нежелание возвращаться, медленно поднялась на крыльцо, также медленно открыла дверь и сделала шаг внутрь. Эти двое продолжали беседовать без меня — тихий голос Жажи звучал ручейком. Я уже была против своей двери, когда раздалось душераздирающее:

— Нет! Пусть уходит!

И что-то с грохотом упало.

Визжал точно Пенгуэн, а что упало, я не сообразила — от неожиданности я дёрнулась и чуть не упала на дверь моей каморки. Схватилась за ручку, но устояла.

— Тихо, — шикнул Жажа.

Засёк меня?! Сейчас выглянет, а я тут, будто подслушиваю. Я, вообще-то, не пряталась и не подслушивала, но доказать ничего не докажу и неудобно будет ужасно…

И я быстро шмыгнула в свою комнатку и притаилась. Вовремя.

Мощный удар отбросил дверь на меня, и только чудом я не завизжала. По инереции створка качнулась обратно, и над ухом раздалось:

— Показалось, наверное. Тут пусто. Или это её кот-покровитель тут шастает.

Чего?! У меня лицо от удивления вытянулось и стало, как у Жажи, то есть, как у коня. Мой Кусимир — покровитель? Это как? Или я неправильно поняла?

Дрожащей рукой прикрыла дверь и, борясь с акробатическими трюками сердца, пыталась вспомнить, как ещё можно перевести то, что услышала: кот-покровитель. Защитник? Ангел? И чуть не засмеялась в голос: мой Кусимир — ангел? Лысая скотина, гадёныш царапучий, лютый человеконенавистник — ангел?!

Но тут в узкой щели между топчаном и стеной зашуршало, заставляя меня застыть в ледяном поту, а потом давить радостный всхлип. Оттуда, откуда, по моим расчётам, даже лист бумаги нельзя было вытащить, просочился Кусимир, тот самый, вспомни про кого, вот и оно, тот, которого "не поминайте лихом", а называйте… котом-ангелом.

— Куся?! — прошептала беззвучно, делая страшные глаза. Зараза! Он же снова вывалил мою мешочную «пробку» из дыры. Меня же услышат из кухни и застукают здесь! Ой, мамочки…

— Мр? — переспросил розовый поганец и глянул с вопросом во взгляде. Почти в человеческом взгляде. Глянул и резко упал на топчан. И сделал хоба. И принялся вылизывать заднюю лапу. Ну да, прямо блохи его заели, лысого,